Юлия Бузакина - Его секретарша

На большом экране мелькали кадры. Вот она совсем маленькая. Амира держит ее на руках. Вот ей годик, и она задувает свечи… Вот смеется в два, бегая по комнате от Деда Мороза, приглашенного по заказу родителей.

Вот ей три, и она за столом уверенно листает любимую детскую книжку с картинками.

Четыре – шумный детский день рождения. Амира смеется, дети играют с подаренными Даше игрушками.

Пять – последний день рождения. За два дня до первого приступа. В тот вечер они еще не знали. Для Даши заказали настоящий салют, и ее восторгу не было предела.

И последние кадры – Даша убегает от него по усыпанной осенними листьями дорожке в немецкой клинике. Маленькая, счастливая. Снимала Амира, и это был единственный кадр в фильме, на который попал он сам.

«Папочка, а ты купишь мне самолет?»

«Купишь самолет?»

Веселый смех.

«Купишь, папа? Ну, скажи, что купишь…»

А он, сжимая в трясущихся руках папку с результатами обследования, судорожно соображает, к кому можно обратиться еще, чтобы спасти.

– Куплю… конечно, куплю… – давясь коньяком, всхлипнул Облонский.

Экран телевизора давно померк, а он все сидел, уставившись в пол.

Помогая похожим на него родителям, он думал, что таким образом сможет вылечить свою душу от горя. Но душа продолжала гореть в аду. У нее не было шанса на спасение. Потому что от себя не спастись. Он не знал, как спасается Амира там, в другой стране, а позвонить ей не мог: ведь поклялся, что больше никогда ей не позвонит, чтобы не бередить. Вместе больнее, чем врозь.

А Ира со своей глупой ревностью никак не может понять: на него нельзя возлагать надежды. Облонский никогда больше не заведет серьезных отношений. С него достаточно одного ада. На второй такой ад он не подпишется.

Все воскресенье у меня болела голова. И не от коньяка, нет. Она взрывалась от размышлений о Волкове. Что он сделает со мной, когда найдет? Я знала его слишком хорошо. Он ни за что не спустит мне с рук очередной побег и собственное унижение.

Этой ночью мы ночевали втроем – Надя поругалась со своим Серегой из-за нашей веселой вечеринки в баре и не поехала в общагу. Полночи мы ее успокаивали, а потом она до самого утра переписывалась с Серегой в ванной комнате. В пять утра Надя выбралась из ванной и громко объявила, что все мужики сволочи. Мы с Жаннеттой, несмотря на сонное состояние, не могли не согласиться с ее утверждением.

Сейчас Надя крепко спала, свернувшись калачиком в углу дивана, не обращая внимания на работающий телевизор. Жаннетта утопала в ванне с пеной, пытаясь снять похмелье.

Я же, устроившись в потертом кресле, листала новостную ленту в телефоне и старалась не думать про Волкова.

Сотовый телефон внезапно завибрировал вызовом от мачехи.

Я вздрогнула. Началось…

– Маша, ты, где пропадаешь? – без приветствия затараторила на цыганский манер Тамара. – Месяц дома носа не показываешь! Разве так можно?

Тамару я не любила. Не было в ней ничего доброго, только жажда наживы мерцала в ее почти черных глазах. Именно Тамара отчаянно настаивала на знакомстве с Волковым – она хорошо дружила с его родной матерью. Вот и меня решила поскорее выжить из дома, чтобы переделать мамин зимний сад на первом этаже в мини-кондитерскую для своих тортов.

Пока я жила в доме, билась за мамин сад не на жизнь, а на смерть. Мне казалось, если сад убрать, мама окончательно от нас уйдет. А пока я ухаживаю за ее цветами, она незримо рядом.

– Тебе-то что? – чувствуя, как пульсируют болью виски, грубо поинтересовалась я.

– Да тут… папа приболел. Сама знаешь, у него в последнее время не очень хорошо с давлением из-за кредита. Ты бы приехала, проведала.

– Как, приболел? – испуганно сглотнула я. – Конечно, приеду! Очень скоро приеду…

Бросилась одеваться. Джинсы, футболка, легкая ветровка.

– Я отца проведаю! – прикрикнула в дверь ванной.

– Да, конечно, – простонала Жаннетта. Она лежала в наполненной теплой водой и лепестками роз ванне, и пялилась в потолок. Кажется, пена с ароматом цветущей сакуры помогала мало.

Я вышла из подъезда и села в маршрутное такси. Сказать, что я не люблю свою мачеху Тамару – ровным счетом не сказать ничего. С тех пор, как она вместе со своими тортами появилась в нашей с папой жизни, я потеряла покой. Мне было семнадцать, когда папа привел ее домой. Мамы с нами не было уже два года, а ему так хотелось уюта и тепла, которые мама когда-то дарила… Дом большой, просторный, а вдохнуть в него жизнь некому.

Мало того, что мы с Тамарой уже четыре года воюем за зимний сад, так она еще и убедила папу оформить на себя кредит малому бизнесу. Деньги мачеха пустила не в бизнес, а по ветру. Торты ее производства никто не хотел брать даже с рекламой, а папа уже третий месяц подряд пропускал оплату за кредит. Не удивительно, что у него подскочило давление.

…Вот и нужная остановка. Ухоженные домики загородного поселка. Какое все родное и близкое.

Сжимая ремешок сумки, я побежала по кое-где сбитому тротуару к дому, в котором выросла.

Возле ворот стоит незнакомый черный джип. На сердце стало тревожно – в последнее время я не очень любила чужаков.

«А может, это коллекторы? Приехали выбивать из папы долг?» – от этой мысли у меня гулко забилось сердце.

Я бросилась в дом со всех ног. В голове шумело. У меня теперь есть работа, и я смогу помочь папе с оплатой! Да, это я и скажу любителям выбивать долги.

Распахнула входную дверь, и не успела скинуть с ног кеды. Застыла, как вкопанная. Зимнего сада больше не было. Вместо моих любимых растений, которые много лет подряд подбирала мама, в помещении сада зияла устрашающая пустота.

Горло сдавил спазм. Цветы… Где цветы?!

Я попятилась назад, едва не задохнувшись от страшного осознания – частички мамы больше нет. В глазах потемнело. Меня не было всего месяц, и за это время успела потерять нечто большее, чем просто сад. Я потеряла остатки маминого дыхания, которое жило в ее цветах.

Шок длился несколько мгновений, и ему на смену пришла ярость.

Я бросилась в гостиную. В мыслях мелькало одно – я убью мачеху!

За столом, покрытым расшитой золотом скатертью, сидели Тамара и моя несостоявшаяся свекровь. На красивом медном подносе стояли кофейник и две чашки кофе. В пепельнице дымились не успевшие истлеть дамские сигареты.

Взгляды женщин не предвещали ничего хорошего, но моя ярость была сильнее.

– Где зимний сад?! – в отчаянии прокричала я.

Тамара брезгливо передернула плечами.

– И тебе доброго дня.

– Ты меня не слышишь?! Где сад?!

– Я решила, что пришло время расширять бизнес. Валя готова помочь с вложениями в оборудование, так что мне понадобилось помещение. Извини. Ты здесь больше не живешь, и цветы я выбросила. За садом некому ухаживать.