Наталья Шагаева - Идол

– Какая тугая, – его голос меняется и становится сиплым, будто Богдан простыл.

Он продолжает растягивать меня, добавляя второй палец. Всхлипываю, потому что немного больно. Богдан накидывается на мою грудь, всасывая и покусывая чувствительные соски. По телу проносится волна жара, и я паникую, потому что не испытываю ничего общего с удовольствием. Он опять отстраняется от меня и вынимает пальцы.

– Открой глаза! – тон приказной, и я слушаюсь.

Богдан подносит пальцы к моим губам и размазывает влагу. А мне хочется сжаться и закрыться. Набираю в грудь побольше воздуха, чтобы сказать, что я боюсь, но Богдан целует меня, слизывая мою влагу, и снова отстраняется, вынимая из кармана презерватив.

– Согни одну ногу в колене и поставь ее на комод! – снова приказывает, словно я дрессированная зверушка.

А главное – я не понимаю, что от меня требуют. Сглатываю, когда вижу, как мой Идол расстегивает ширинку, осматривая меня, словно хочет съесть. Опять зажмуриваюсь и сжимаю ноги, слыша шуршание упаковки. Проходит всего минута, и Богдан хватает меня за ногу, сгибает ее в колене и ставит на комод. Его член вжимается в лоно, и меня накрывает настоящей паникой. Он хватает меня за волосы, удерживает и прислоняется щекой к моей щеке.

– Можешь сопротивляться, меня заводит эта игра, – хрипло усмехается мне в ухо, обхватывает бедро, дёргает на себя и…

– А-а-а-а! – кричу от резкой пронзительной боли.

Кажется, в меня вонзили раскаленное железо. Очень больно. Распахиваю глаза, задыхаясь в немом крике и впиваю ногти в его плечи. Хватаю воздух, как рыба, чувствуя, как меня разрывает изнутри. Не могу вымолвить ни слова, ощущая, как из глаз потоком брызжут слезы. Мамочка! Почему так больно? Мне рассказывали, что это не так…

Боль сковывает, мы замираем. Богдан тоже не шевелится, лишь ещё сильнее сжимает мои волосы на затылке и отрывает от своей щеки. Я понимаю, что он видит поток моих слез из-под закрытых век, но остановить истерику не могу. Боль жаром отдает в живот и ноги, и я закусываю губы.

– Твою мать! Кукла! – яростно рычит мне в лицо, словно я в чём-то виновата. Может, в этом и есть моя вина, только я уже не способна анализировать. – Какого хрена ты не сказала, что целка?! – кричит мне в лицо. Как отвратительно звучит слово «целка». – Откуда ты вообще такая взялась?! – и все равно толкается в меня ещё глубже, грубо удерживая за бедро, не позволяя отстраниться. Молчу, пытаясь дышать и перетерпеть боль. – Сука! – последнее, что я разбираю.

Дальше все происходит словно в тумане. Я чувствую только жжение и его сильные толчки, все глубже и глубже. Кажется, что это никогда не закончится. Не выдерживаю, утыкаюсь Богдану в плечо и кусаю его. Раньше я представляла себе секс как что-то прекрасное, самое лучшее, что может произойти. А сейчас поняла, что это все ложь! Это невыносимо! Но я терплю, пытаясь выдержать и не рыдать в голос от каждого его сильного точка. Богдан ещё что-то рычит, как животное, но я совсем его не понимаю. Я расцарапала его плечи в кровь и прокусила плечо, но это его не остановило. Мне рассказывали, что больно только поначалу, а потом боль стихает. Со мной, видимо, что-то не так. Боль не стихает, а нарастает с каждым его движением, кажется, меня разрывает изнутри.

И вот когда я думаю, что больше не выдержу и громко всхлипываю от сокрушительных толчков, Богдан замирает глубоко внутри меня, содрогается и стонет на выдохе в мои волосы.

– Прости, куколка, невозможно было остановиться. Ты слишком сладкая, – шепчет в мои волосы, пытаясь восстановить дыхание. Его слова сейчас как издевательство. – Мне крышу сорвало, когда я понял, что ты настоящая, а не играешь.

Все, что я сейчас хочу – чтобы он вышел из меня, прекратив делать мне больно. Я вся в холодном поту, меня трясет, как в лихорадке. Поднимаю голову, но сквозь слезы ничего не вижу. Нахожу в себе силы, упираюсь в его сильную грудь и отталкиваю. Он отшатывается, словно пьяный, ловит мой подбородок и заставляет смотреть в глаза. Осматриваю его даже сейчас такого красивого, такого мужественного и понимаю, что несмотря на то, что он причинил мне боль, он все равно остаётся моим Идолом. И ненавижу себя за это. Я жалкая наивная дура, которую только что унизили, воспользовавшись, как вещью. Но мне не в чем его обвинить. Никто не тащил меня насильно на бой, и никто не заставлял меня ехать в клуб с взрослым мужчиной. Обвинять стоит только себя…

Богдан сжимает челюсть и медленно из меня выходит, а я втягиваю воздух, потому что это тоже больно. Становится немного легче, но все равно саднит. Сжимаю ноги, прикрывая руками грудь, и кажется, что я не просто голая и уязвимая, с меня словно содрали кожу. Невольно опускаю взгляд и вижу его большой член с разводами собственной крови.

– Бл*дь! – зло цедит Богдан, стаскивая с себя презерватив. – Ну, сука, конечно, именно сейчас это должно было случиться! – нервно ругается он, стягивая с себя презерватив.

Не понимаю, о чем он. Опускаю взгляд, сползаю с комода, подбираю с пола трусики и бюстгальтер, пытаюсь быстро одеться. На внутреннюю сторону бедра стекают розовые капельки, и я хватаю с комода салфетки и стираю их с отвращением. Нет, мне не противно от Богдана – мне противно от себя.

Мужчина надевает на себя футболку и молча идет к бару, а я натягиваю платье и туфли, смотря на разорванные колготки. Не о таком первом разе я мечтала… А кто сказал, что он обязан осуществлять мои мечты? Это я что-то себе придумала. Это он моя фанатичная мечта. Это я знаю о нем все. А Богдан только сегодня меня впервые заметил и, видимо, принял за шлюху. Теперь мне больно от того, что он для меня Бог, а я для него шлюшка. Сажусь в кресло и закрываю лицо руками, упирая локти в колени. Мне бы сбежать домой и попытаться вычеркнуть эту ночь и этого человека из своей жизни, но я, дура, сижу и жду приговора, на что-то надеясь. Слышу, как он гремит льдом в бокале, тяжёлые шаги и шуршание кожи в кресле, напротив.

– Сколько тебе лет? – четко и холодно спрашивает он.

Молчу не потому, что не хочу отвечать, а потому что в горле до сих пор стоит ком, который я не могу сглотнуть. Я больше не плачу, слез нет. Боль отошла на второй план, я просто боюсь, что у меня начнется истерика. Слышу, как он с грохотом ставит бокал на стеклянный столик, встаёт с кресла, и вновь звон бокалов. Тяжёлые шаги останавливаются рядом:

– Выпей воды. – Поднимаю голову и сталкиваюсь с холодным стальным взглядом. Беру стакан и только по выплескивающейся воде понимаю, насколько сильно у меня трясутся руки. Сжимаю стекло и залпом выпиваю воду. – Попытайся успокоиться и предельно честно отвечать на мои вопросы! – Киваю, продолжая сжимать холодный стеклянный стакан. – Итак, сколько тебе полных лет? – спрашивает таким тоном, словно он судья, а я обвиняемая, и от моих ответов зависит его приговор.