Алиса Евстигнеева - Не верь мне

А ещё нам до ужаса хотелось свободы.

День, когда мы сообщили нашим семьям о том, что подали заявление в ЗАГС, не то чтобы шокировал прям всех, скорее уж вогнал в лёгкую панику.

– Непутёвые, – вздохнула тогда моя мама, Маргарита Александровна.

– Оболтусы, – вторила ей мать Серёжки, Екатерина Максимовна.

Но мы ведь были упрямыми, влюблёнными и всё такими же жадными до жизни, поэтому через положенных два месяца я стала Измайловой.

Наши семьи, никогда не отличавшиеся особым достатком или возможностями, поставили нас перед выбором. Либо свадьба, либо жильё. И наше «либо-либо» разумно выбрало второе, в результате чего мы стали обладателями обшарпанной однушки на окраине города. Но мы были счастливы и этому. Хотя я только сейчас понимаю, чего это стоило нашим семьям.

Серёга был единственным сыном своих родителей, которые всю жизнь честно протрудились на местном заводе. А меня воспитывала одна мать, и нас у неё было трое. Благо, что старшие братья, в отличие от меня, уже тогда славились повышенным благоразумием.

Так и случилось, что спустя четыре года после знакомства мы с Серёжкой начали жить взрослой и самостоятельной жизнью. Родители ничем не могли нам помочь, поэтому мы работали. Он в различных СТОшках, а я официанткой, и, на удивление, это казалось мне куда интересней, чем сидеть на скучных парах.

А через пару месяцев я забеременела. Не то чтобы прям совсем случайно, но уж точно незапланированно.

Аня родилась в июне, не дотянув до первой годовщины нашей свадьбы буквально пару дней. И мы тогда расценили это хорошим знаком, что нам суждено быть вместе вечно.

Поспать мне дали всего ничего. Стоило голове коснуться подушки, как я уже почувствовала, что заскучавший Крош крадётся ко мне, приминая постель рядом. Вот несколько лет назад было хорошо, можно было обхватить его рукой, прижимая к своему боку, ребь сначала сопротивлялся и смеялся, а потом как-то незаметно для себя засыпал, уткнувшись носом мне в подмышку. Было забавно, но сейчас такое не прокатывало. Если он скучал, то скучал по полной.

Часы подло врали, показывая полдень.

Продрав глаза, я вопросительно глянула на сына, а тот, словно поняв, что я хочу ему сказать, закивал головой, мол, мать, вставай, мы тебе и так три часа поспать дали. Ну прелесть же, а не ребёнок.

– Как дела? – хриплым ото сна голосом спросила я Крошика.

– Гулять хочу, – требовательно заявил он.

– А что, Аня не пускает? – стараясь игнорировать укол совести относительно старшей дочери – моей главной опоры в этом мире.

– В парк хочу, – в излюбленной манере выпятил он свои губёшки. Крошик не то чтобы был капризным, но, безусловно, умел добиваться своего.

Голова была чугунной, и меньше всего хотелось идти хоть куда-нибудь. Но с другой стороны, сегодня было воскресенье, и не понятно, когда в следующий раз нам удастся провести время вместе. Я редко не работала по выходным. А в будние дни у нас были школа, садик и куча других дел.

– Дай мне полчаса, кофе выпить, – прошу у сына, на что тот милостиво кивает головой.

Ненавижу вкус кофе, но проснуться без него никак не получается. Альтернативы методично подбирались годами – настойка женьшеня, шипучки с витамином С, энергетики, холодный душ, даже курить по утрам пыталась – всё мимо. Мозг требовал порцию кофеина, в то время как вкусовые рецепторы дико меня за это ненавидели. И было в этом что-то символичное, словно отражающее суть моего существования.

Анютка нашлась в своей комнате, что-то усердно набирающая в своём телефоне.

Я плюхнулась рядом с ней на собранный диван, в очередной раз поражаясь тому, насколько у меня собранная дочь. В её комнате царил безупречный порядок, в отличие от того хаоса, что вечно творился в комнате мелкого. Моя же спальня зависла где-то между, вроде как и свалкой не обзовёшь, но и претензий можно было предъявить сколько угодно. Это тоже было частью меня: постоянно мечтать о чём-то большем, например об идеальном порядке вокруг, но не находить в себе сил заняться этим вопросом.

А вот Аня могла, и не только могла, но и успешно практиковала. Я такой в двенадцать не была, да что там говорить, я и в тридцать один такой не была.

– Пошли с нами в парк? – предлагаю, усилием воли сдерживая рвущийся наружу зевок.

Дочь отрывает глаза от экрана телефона, смотря на меня снисходительным взглядом… исподлобья. В этот момент она очень похожа на своего отца, он тоже на меня так поглядывал, когда я предлагала какие-то глупости. Она вообще на него очень похожа внешностью, привычками, манерами.

– И что мне там делать? – вполне по-взрослому интересуется она. – Смотреть, как Крош бегает за белками?

Разница с тем, какой она была с утра, и сейчас – кардинальна. Ещё несколько часов назад у меня была маленькая и переживающая дочка, не только пытающаяся меня поддержать, но и сама льнущая ко мне. Сейчас же передо мной сидит уже… если не взрослый, то вполне циничный человечек.

– Нет, смотреть за тем, как я ловлю Кроша, пытающегося поймать белку, которая, вполне вероятно, будет в этот самый момент стараться цапнуть кого-нибудь другого.

Аня фыркает, и опять же, совсем не по-детски.

– Какое заманчивое предложение.

– А потом мы захомячим шаурму.

– Мясо…

– Помню. Тебе веганскую купим. И я обязательно всё перепутаю, и Крош будет страдать, где его мясо, а ты плеваться на меня и смотреть именно вот таким вот возмущённым взглядом.

Дочь наконец-то растаяла и засмеялась. А я почти выдохнула с облегчением, потому что с каждым разом становилось всё сложнее и сложнее выводить её на контакт.

Осень в этом году выдалась ранняя, и в воздухе уже во всю витало ощущение приближающейся зимы. Но в парке всё равно было хорошо. Мы с Аней не спеша брели по дорожке, в то время как мелкий носился вокруг нас, изображая из себя великого охотника на белок.

Сначала неловко молчали, не зная, что можно сказать друг другу. И я опять чувствовала себя виноватой за то, что моей девочке приходится так рано взрослеть.

– Мам, ты злишься на меня? – вдруг осторожно интересуется объект моих переживаний.

Непонимающе смотрю на неё.

– Из-за чего?

– Из-за папы.

– Нет, просто в следующий раз говори сначала мне, а потом… бабушке.

– Я не об этом, – качает она головой. – Из-за его приезда.

Поправляю перчатки на своих руках, по возможности оттягивая время. Аня редко говорит со мной об отце, видимо, чувствуя где-то на уровне интуиции, как меня до сих пор потряхивает от одних только мыслей о нём. Но я каждый раз сдерживаюсь, ну или, по крайней мере, пытаюсь. Он её отец, и он её любит, это я знала точно. Как и она его. У меня не было никакого права примешивать свои обиды в их отношения.