Ксана М - А может по-соседски?

Я едва глаза не закатила ей Богу.

И ещё раз шесть―семь порывалась это сделать.

Бедняга Алан уже весь вспотел от волнения, пока рекламировал другие модели с этого ряда. Было жаль парня. И очень хотелось придушить Хардинга. Но я терпела. Потому что помнила, что сама согласилась на его помощь.

Помощь. Ага. Даже язык не поворачивался именно так назвать то представление, которое он устроил. В каждой модели Терренс находил, к чему придраться. И всё повторял, что они ищут что―то попроще. Ей Богу, в какой―то момент я даже готова была уехать ни с чем. Лишь бы уехать.

– Знаете, Алан, не нужно так много всего. Эти кофемашины очень сложны технически, а это ненужные проблемы при их поломке. ― Я выдохнула и отвернулась, понимая, что вот―вот сорвусь. ― Достаточно, чтобы регулировались степень помола и порции воды, настраивалась температура, контролировалась крепость. И чтобы кофемашина отключалась при неиспользовании. Дисплей не так важен. Количество чашек тоже. Да и программы нужны только самые необходимые. Думаю… мы возьмем вот эту. Она подходит идеально.

Я сморгнула и взглянула на ценник.

Да, 500 баксов ― это тебе не три тысячи. Разница существенная, согласна. Но раз он знал, что именно они ищут, зачем разводил весь этот цирк?!

– Вы уверены?

– Более чем, Алан. Спасибо. Вы очень помогли.

Парнишка явно не ожидал, что Терренс разбирается в кофемашинах. И тем более ― что его так жестко обломают. Но ему ничего не оставалось, как кивнуть и пойти оформить покупку.

– Ну и к чему был этот спектакль? ― Раздраженно спросила я, когда мы выходили из торгового центра. ― Нельзя было ткнуть на эту модель двадцатью минутами раньше и не тратить ни наше время, ни его?

– Я хотел доказать тебе, что был прав. И что без меня тебя развели бы на деньги.

– Я никогда не купила бы кофемашину за три тысячи баксов только потому, что рыжий парнишка напел бы мне в уши. ― Прошипела я.

Обиделась, признаюсь. Задело, что Терренс считал меня совсем уж наивной дурой.

– За три, возможно, и не купила бы. Но поверь, этот Алан нашел бы, что ещё тебе предложить. И в итоге всё равно бы развел. Так что я сэкономил тебе добрых пару тысяч. Могла бы и поблагодарить.

– Поблагодарить? ― Я усмехнулась. ― Так вот чего ты ждешь? Что я упаду тебе в ноги и начну кланяться твоему мастерству? Да ладно, Хардинг, признайся уже, что сделал это вовсе не ради меня, а лишь для того, чтобы в очередной раз показать, какой ты несравненный!

– Ты всерьез считаешь, что я помог тебе лишь для того, чтобы затащить в свою постель?

– А разве нет? ― Вдруг спросила я. ― Тебя ведь больше ничего в этой жизни не интересует! Ты водишь к себе девиц, развлекаешься с ними, а затем забываешь их имена! Ты используешь женщин и абсолютно этого не стыдишься! Ты циничный, избалованный, самовлюбленный нарцисс, для которого понятий «преданность» и «верность» просто не существует! Ты привык жить лишь ради своего удовольствия и получать от неё максимум выгоды! Поэтому не говори, что помог мне совершенно бескорыстно, потому что я ни за что в это не поверю!

Я выпалила всё это, как на духу, и мне пришлось вынудить себя замолчать, чтобы отдышаться. Я не ожидала, что когда―либо скажу нечто подобное. Особенно Терренсу. Но сказала. Причем так эмоционально, как ещё не говорила никому и никогда. Вообще.

Некоторое время Хардинг молчал. А затем вдруг усмехнулся. Но не так как обычно. Не так непринужденно. Не так весело и иронично. Не так. Совсем не так.

– Знаешь что, Барнс?

– Что?! ― С вызовом вскинула голову я. Казалось, вот―вот стрельну в него искрами из глаз, если он скажет мне что―нибудь эдакое.

– Попробуй хотя бы раз не быть такой стервой. Может быть, научишься видеть дальше своего носа.

Ещё ненадолго задержав на мне свой взгляд, он прошел мимо Жука и направился в другой конец стоянки. Опешив от такой наглости, я повернулась, намереваясь ответить, но не нашлась, что именно. От привычного пыла внезапно не осталось и следа. Отчего―то мне перехотелось ругаться и спорить, что―то доказывать и строить из себя острую на язык сучку. Только одно «но» ― для этого было уже поздно.

До ушей донесся звук включившегося двигателя, а затем я увидела, как машина Хардинга, вырулив с места в правом ряду, скрылась за ближайшим поворотом.

«Попробуй хотя бы раз не быть такой стервой, Барнс, может быть, научишься видеть дальше своего носа, Барнс», ― бесконечно вертелись в моей голове слова Терренса.

Да кто он такой, чтобы давать мне советы?!

Как заметила Кэрри ― человек, к которому я почему―то крайне несправедлива.

Вообще―то, я надеялась, что, рассказав всё сестре, получу от неё поддержку, но получила лишь смачный виртуальный подзатыльник. Мол, Терренс помог мне совершенно бескорыстно, а я его обидела. А он меня что, не обидел??

– И что в этом такого?

– Что такого? ― Искренне негодовала я, пытаясь перекричать настойчивое возмущение младшей племянницы. ― Он счел меня наивной дурой, вот что! Решил, что меня можно развести на кофемашину за три тысячи долларов! А затем и вовсе назвал стервой!

– Это он ещё долго тебя терпел. Ты четыре месяца беднягу изводишь.

– Это Я его извожу? ― Мне казалось, я даже взвизгнула. ― А я думала, что это ОН портит мне жизнь своими ночными траходромами!

– Это нечестно, Сэм. Он имеет полное право проводить своё свободное время как хочет и с кем хочет. Тем более ― в своей собственной квартире. ― Я открыла было рот, чтобы возразить, но Кэрри меня опередила. ― От чего ты бесишься больше ― от того, что он устраивает эти самые «ночные траходромы» или от того, что делает это не с тобой?

Я даже сморгнула.

Очень хотелось покрутить у виска и спросить в своём ли уме Кэрри, но она вновь меня опередила.

– Ты так резко решила всё поменять. Бросила своего почти что жениха, уволилась с любимой работы, оставила нас и с ног на голову перевернула всю свою жизнь. Решила уехать в другой город и попросила ни о чём тебя не спрашивать. Мы постарались понять. И отпустили тебя. Но я ведь вижу, как сильно ты изменилась. И что для этого была причина. ― Была. Но об этом никто из семьи не знал. Об этом вообще никто не знал. ― Что произошло между тобой и Джорджем?

От воспоминаний о человеке, из―за которого моя жизнь и перевернулась с ног на голову, я вздрогнула.

– Я не хочу об этом говорить. ― Ответила тихо. Наверное, голос меня выдал.

– Когда―нибудь придется. Или ты собираешься всегда держать это в себе?

Я молчала. И молчала довольно долго. А что я могла ответить?

Малышка снова заплакала, и Кэрри стала успокаивающе баюкать её на руках. И, когда её младшая дочка немного затихла, прошептала: