Людмила Мороз - Хозяйка игрушечной фабрики

– Нет, спасибо, все было очень вкусно. Но уже просто некуда класть! Можно сказать, что не просто наелась, объелась! И подумала: «Как непонятны пути нашей судьбы! Сегодня утром я стояла на пепелище. Над моей головой кружились вороны. А сейчас я ужинаю в этом шикарном ресторане, и знаю, что у меня есть работа. И жилье. Это чудо!». Они встали из-за стола. Николай взял девочку на руки.

– Пошли! Наша лошадка застоялась, нас дожидаясь! Он осторожно уложил ребенка на заднее сиденье. Мила села рядом с малышкой. Ночные огни города ускоренно замелькали за мокрым ветровым стеклом. Дворники, сметая капли дождя, немного поскрипывали, нагоняя тоску. А в душе почему- то родилась смутная тревога. «А вдруг он меня обманывает? Что тогда? А, что будет, то будет! Не может врать Николай. Глаза у него добрые, без лукавства!». – Успокоила сама себя Мила. В слегка приоткрытое окошко врывался весенний ветер, терпкий и ароматный. «Вот и в городе весна. А для меня начинается новый пласт жизни. Все, что ни делается, все делается к лучшему»! А Николай иногда бросал любопытный взгляд в ее сторону. «Она, хоть и деревенская девка, но хваткая! Город таких любит. Главное – тут не сломаться, не закружиться в водовороте свободы. Какая она? Увидим, посмотрим. Жизнь покажет, какая она. Но мне она нравится. Особенно ее чистые глаза, без тени лукавства. Такой человек не подведет, не обманет!».

Красивая иномарка бесшумно ехала по ночным городским улицам. Тихонько поскрипывали дворники, сметая влагу весеннего дождя. Николай крутил баранку, иногда поглядывал в зеркальце заднего вида. «Хм, забавно, но факт. Эта девчонка довольно своеобразная личность! Интересная такая, хотя и наивная. Сразу видно, что деревенская, и в городе бывает редко!»– Снисходительно подумал он. И устало зевнул. Сегодняшний день его утомил до крайности. Особенно эта дальняя поездка за материалом и фурнитурой. Конечно, можно было договориться за все это и в самом городе. Однако более низкие цены, и более гибкая система скидок до крайности заинтеисовала. А при ознакомлении с образцами хорошее качество материала сыграло не последнюю роль в том, что он отправился в этот дальний путь. «Может, все это как-то да поможет мне вырваться из долгов, куда меня так ловко посадили мои конкуренты?». – Думал Николай, управляя машиной. А Мила ни о чем не думала. Она мирно дремала на заднем сиденье. Обильная, вкусная и жирная еда, такая, какую она давно не ела, разморила. Дочка, как маленький котенок, улеглась ей на колени, и тоже мирно посапывала. Николай плавно затормозил у железных, недавно окрашенных зеленой краской ворот. Хотя они в сумерках казались серыми. Он оглянулся назад, и потрогал руку Милы. «Какая она теплая. И грубая. Наверное, в своей захолупинской деревне пахала от зари до зари!».

– Эй, сонные красавицы, просыпайтесь, мы уже приехали! Женщина приоткрыла глаза, и зевнула.

– Так быстро?

– Как уж получилось. Николай с этими словами дернул рукоятку стояночного тормоза. И распахнул дверцу. Ночная свежесть весенней ночи пахнула в его лицо. И немного охладила разгоряченную голову. Он подошел к железным воротам, и нетерпеливо нажал на белевшую в темноте кнопку звонка несколько раз. Где-то в глубине двора заворчала, залаяла грубо, отрывисто собака. Через несколько секунд брякнуло оконце, приоткрылось. В их темном проеме промелькнули настороженные, изучающие глаза.

– Николай Федорович, это вы? Подождите немного, сейчас открою! – Послышался хрипловатый, прокуренный голос. Заскрипел тяжело, натужно, засов. И черные створки ворот разъехались в стороны.

– Мила, вот и моя фабрика. Пошли определяться. – Николай кивнул женщине. И, перехватив удивленный взгляд охранника, проговорил, – Эта женщина со мной. Помнишь, ты мне жаловался, что не успеваешь с работой?

– Ну, было дело! – Кивнул растерянно охранник.

– Так можешь познакомиться. Это наша новая дворничиха. И обязанность мести двор с тебя автоматически снимается. А ты, Женя, Женька, лови ключи, загонишь машину в гараж. – Он довольно ловким жестом бросил ключи от «Джипа», высокому парню в коммуфляжной форме.

– Ага! Растерянно и удивленно кивнул охранник. – Он ловкой поймал ключи, и надел на указательный палец.

– Пошли за мной. Я тебе покажу твою комнатушку. – Николай тронул за руку Милу, и та кивнула в знак согласия.

– Угу. И направилась следом за Николаем следом по широкому, залитому бетоном, двору. И только под окнами здания было несколько островков черной земли. А Николай начал рассказывал.

– Это была когда-то небольшая швейная фабрика. Но Союз развалился, то все связи разрушились. Фабрика кое-как держалась, пока основательно не прогорела. Так, шили тут всякую дребедень, которая особым спросом не пользовалась. Вот за долги пустили с молотка. Я ее на недавнем аукционе выкупил, вместе с оборудованием, что еще тут оставалось. А швеи сами остались, не захотели бросать свои насиженные места. Вот и строчат сейчас мягкие игрушки. – Они уже шагали по ярко освещенному коридору первого этажа. Николай остановился у самой лестницы – вот это подвал. Тут склад, швейный цех и дворницкая. На складе материал, фурнитура там всякая, готовые игрушки. А на первом этаже мой кабинет, кабинет бухгалтера и художника. Штат у нас очень маленький. Я тебе говорил, сколько нас, и как много работы совмещаем. Они сошли вниз по лестнице. Николай остановился напротив простенькой деревянной двери. – Вот это пустая комнатушка смотри. Если тебе нравится, то селись. – Распахнув дверь, щелкнул включателем. Вспыхнула мутная, засиженная мухами, лампочка. После свежего ночного воздуха, напоенного нежными весенними ароматами тут было темно, сыро и душно. «Настоящий подвал старого барского дома! И пыльные окна вровень с самой землей. Тут так же пахнет кожей, пылью, табачным дымом, и бедностью. Боже, Боже! Как далек еще от меня тот день, когда я смогу выйти из этой ямы на солнце, на вольный, чистый и сладкий воздух! Но этот день все равно придет. И я это знаю. В этом смысл всей моей жизни!». – Мила с тоской огляделась вокруг. Ее печальный взгляд бродил на грязных, в ржавых потеках, стенах. У самого окна, прикрытого стрельчатой решеткой, тоскливо стоял ободранный зеленый плюшевый диван. И на грязном, заплеванном полу стояла железная банка из-под пива, наполненная доверху старыми окурками. Дрожь пробежала по ее покатым плечам. «Как сыро в этой комнате! И так пройдет вся моя жизнь? Вся моя жизнь?». – С острой болью и тоской подумала женщина. И опять казалось ей, что огромное, беспощадное колесо судьбы прошло по душе ее, как по слабому полевому цветку, поднявшемуся у самой дороги. И, смешав его с дорожной пылью, раздавило душу, тянувшуюся к солнцу. «Неужели мне больше никогда в жизни не подняться? И для меня не будет ни летнего рассвета, ни вечерних зорь?». Но Николай не смотрел на ее печальное лицо, а сердито проворчал: