Жанна Ласко - Первое свидание

Альбер: Что на нее нашло? Неужели она ревнует меня к Даниель? Смешно! Я даже на секунду не мог представить, себе подобное. Я молчал, боясь наскучить ей, как же я заблуждался! Я должен был рассказать ей о бесконечно тянущихся воскресеньях, о всяких самых незначительных мелочах, о самых непристойных забавах. Она должна знать все, чтобы ничего больше не бояться.

– Нет, уверяю тебя. Я ничего не выдумываю. За четыре года она ни разу не нашла минуту черкнуть мне оттуда открытку. Стоило ли беспокоиться о мужчине, пусть даже своем муже, перед лицом невзгод беженцев, пострадавших от стихийных бедствий, голодных? Она всегда общность людей ставила выше индивида. Ты первая увидела мое лицо, услышала мое имя, ты выслушала меня, посмотрела на меня.

Брижитт: Не могу опомниться. Подумать только, а я-то считала… Можно в ужас прийти, когда узнаешь правду о супругах.

– …Прежде чем отправиться в Африку, она постоянно отсутствовала, а потом и вовсе сняла для себя квартирку. Она упрекала меня, что я будто бы замкнулся в своей жизни эгоиста и в своей Истории вместо того, чтобы открыть глаза на нищету мира и ринуться на помощь.

Брижитт: Это мне напоминает горькие упреки Женевьевы. А что, если они правы, обе правы?

– Если бы ты знала, как Даниель допекала меня своими распрекрасными идеями, своей политической ангажированностью, своим самопожертвованием в общественных делах! Как во имя великих свершений пожертвовала нами, Мирей и мной!

Брижитт: Деликатное ознакомление с дульцинеей! Какая же я была дура…

– Ты ей изменял?

– Да. Должен же я был жить.

– Ты и мне будешь изменять?

– Конечно, ты намного добрее, чем Даниель, но и намного глупее тоже.

– Подлец!

– Хотел бы я быть сейчас семнадцатилетним и встретить тебя, чтобы доказать, что можно любить одну женщину всю свою жизнь и не изменять ей.

– Ты думаешь, что говоришь?

– В моем возрасте не лгут.

– Ты уже такой старый?

– Чертовка!

Брижитт: Я и правда невозможная! Если его слова не тоска по Даниель, только смерть разлучит меня с Альбером. Или мой страх. Я не могу больше ничем наслаждаться, не могу больше верить в счастье. Все предлоги, которые я придумала, чтобы предостеречь себя от новой связи и затем неизбежного разочарования, все возвышенные жертвы во имя дочерей – это просто страх, да, страх. Страх снова стать разочарованной парой, страх нового горя. Почему я до сих пор так ранена предательством человека, которого, больше не люблю? Пьер, какую боль ты принес мне!

– Я согласна с тобой, Альбер.

– Альбер, ты возненавидишь меня. Я не могу поехать на уик-энд.

– Прежде всего давай привыкнем говорить «мы». Затем я хотел бы знать, что мешает «нам» поехать. Опять Летисия?

Брижитт: Если бы только!

– Мой муж.

– Ты шутишь!

Альбер: Спокойно… Летисия и Анн – к этому я уже успел привыкнуть, но муж, должен признать… Это жестоко!

– Пьер болен.

– Что с ним?

– Куча всего.

– Так что же все-таки?

– Простата, я думаю. И потом у него сильный кашель. И спина болит.

Брижитт: Я уж никогда не приду сюда больше. Еще ни разу не видела у него такого взгляда.

– Разве не ты сказала мне, что он живет с какой-то молодой особой?

– Верно.

– Она его выгнала.

– Из-за простаты?

– Возможно, да.

– Тебе наплевать на меня!

Брижитт: Ну нет! Только не это. Никаких сцен. И тона такого не надо. Никогда больше. Я слишком много позволила ему.

– Альбер, Пьер крайне подавлен. Он вернулся домой, просит меня помочь ему. Он пугает меня. Я не могу оставить его в таком состоянии. И речь идет не о том, чтобы облегчить страдания далеких народов, а о том, чтобы облегчить страдания моего мужа, отца моих дочерей.

– Ты еще любишь его?

– Конечно, нет.

Брижитт: Разумеется, да. Если бы ты знал, каким прекрасным мужем он был в первые годы после нашей женитьбы! В каком счастье мы зачали двух наших старших девочек! Ты, поглощенный целый день жизнью людей давних времен, ни разу не расспросил меня о нем, о нашей совместной жизни. Я так и думала, что это не из скромности. Возможно, все гораздо проще, тебя это не интересует. Классический пример, совсем как с Даниель.

– Он у тебя?

– Пока не оправится от болезни.

– И он спит с тобой?

– Ничего подобного! Он приехал вчера вечером, улегся на диване. И не захотел ничего сказать. Мне пришлось позвонить его врачу, который прописал ему успокаивающее и предложил лечь в больницу, но Пьер упросил оставить его дома, в семье.

– Какая наигранная сентиментальность.

Брижитт: Даже тошнотворная.

– Он очень несчастен.

– Да уж!

– А почему нет? Он не в том возрасте, чтобы страдать из-за любви.

– После пятидесяти мы выздоравливаем от этого быстрее.

– Или никогда!

– Стоп! Не надо торопиться. Ты мне говорила, что он обожает Анн? Прекрасно, так отправь бедолагу к ней. Это ее отвлечет.

– Прекрасно. Спасибо за совет и участие. Я понимаю твое разочарование, я его разделяю, но, извини, у меня в доме человек в подавленном состоянии, я не должна оставлять его одного слишком надолго. Если захочешь узнать новости, звони мне, не стесняйся.

Альбер: И я позволил ей уйти! Проклятие! Не думал, что я такой болван! Она приходит взволнованная состоянием своего мужа, разумеется, озабоченная отношениями со мной, а я, вместо того чтобы помочь ей, успокоить, только усугубил это, я иронизировал, я почти мучил ее. И вот она ушла. Да мне плевать на уик-энд. Этот тип – вот где опасность. Он действительно болен или ломает комедию, чтобы обосноваться у своей женушки? О, Брижитт, почему я позволил тебе уйти, почему не побежал следом, чтобы попросить прощения? Сколько же глупой гордыни еще живет во мне! Петух! «Как, какой-то мужчина вторгается на мою территорию? Женщина, прочь!» Питекантроп, вот ты кто! Давай, беги за ней. Впрочем, нет, это еще примитивнее, вроде «Женщина, в пещеру!». И все же, что могу я сделать, чтобы помочь ей?

– Как мама себя чувствует? Сегодня утром она показалась мне усталой. Ее раздражает, что я здесь?

– Ну что ты, она в восторге! Она только этого и ждала!

Летисия: У тебя есть о чем подумать!

– Не говори так, Летисия, мне больно это слышать. Я ее стесняю? У нее есть кто-нибудь?

– Не знаю. Возможно.

Летисия: Все-таки она могла бы ему сказать. Все уже знают, кроме него.

– Не мусоль во рту свои волосы, ты выгладишь дурочкой.

– Так, ты меня бросаешь, а теперь, потому что ты вернулся домой, должен мною командовать!

Пьер: Я был уверен, что она по крайней мере будет рада моему возвращению. А она так агрессивна! Никогда не видел ее такой.

– Тебе надо что-нибудь? Меня ждет Алекс.