Ника Родникова - Настоящая зима

Даша: «Анечка, ты с нами?»

Соня: «Нюра, ответь в чате. Мы тебя ждем.»

Колюня: «Ань, могу тебя подхватить от работы в 13.30.»

Новиков: «Гордеева, я не понял, ты со мной или с Петрушками поедешь?»

Колюня: «Решай быстрее, девчонки нервничают.»

Маша: «Ань, Петрушки сейчас из-за тебя разведутся. Димка уже три раза спросил в чате, с кем поедешь. Место в машине держит, никому не отдает. Ты не отвечаешь, Лера не в себе.»

Маша: «Гордеева, имей совесть! Ответь Диме, что ты в 10ч. не можешь уехать из города.»

Маша: «Или можешь?»

Анька тяжело вздохнула. Уклоняться от разговоров про Новый на даче Пашаевых дальше было невозможно. Восемнадцать человек ждут от нее решения. Она уже в прошлом году поняла, что не получается объяснить друзьям, что она, Анька Гордеева, – просто раб лампы, прикованный к работе. И в этом году она по-прежнему золушка, которая не имеет никакой возможности поехать на дачный бал, если последняя карета на Приозерск отбывает в 16ч.

Может, просто сказать, что она заболела? И никому ничего не объяснять?

И тут Аньке пришло в голову померить себе температуру. Ее начинало знобить еще на остановке автобуса, пока она дышала елками, а сейчас даже две чашки горячего чая не согревали. Анька заподозрила нехорошее, и, наконец, разумная идея про градусник достучалась до ее мозга.

Восемь часов вечера, температура тела – тридцать семь и восемь, и это явно только начало. Кажется уже начинает побаливать горло, и закладывает нос.

«Ребята, простите меня, я заболела. Наверно грипп, как-то внезапно все начинается, завтра беру больничный. Встретимся в Новом году.» – Анька кинула сообщение в общий чат.

Тут же посыпались грустные смайлики, пожелания здоровья, и даже прилетела сетка виртуальных мандаринов от Колюни.

Потом чат вернулся к обсуждению меню. Лера не могла угомониться, пока не решен принципиально важный вопрос – гусь или индюшка? Парни все были, вообще, за шашлыки, но Лера любила, чтобы праздничный стол творился по лучшим образцам голливудских фильмов. Шашлыки -это, конечно, само собой, но меню надо было утвердить на два дня, а это минимум – шесть приемов пищи, и это уже серьезно.

Анька поставила вариться гречку, сделала себе пока бутер с маслом, порезала в чай лимон и задумалась.

Официальный больничный в самом конце года какие-то проблемы определенно решал. Но еще больше этих проблем он создаст.

С одной стороны, больничный -это прекрасно. По крайней мере, она не увидит уже завтра эту скотину Г-ова, и, конечно, не придется пахать с утроенной силой в последние рабочие дни.

Аню всегда поражали люди, которые приходят тридцать первого декабря ближе к закрытию банка, чтобы оплатить коммунальные платежи, просроченные на полгода квитанции за электричество и другие счета, копившиеся месяцами. Наверное, это были строгие адепты учения, которое гласит, что нельзя входить в новый год со старыми долгами. Но люди эти были очень терпеливые и выдержанные, и они оттягивали момент кармической расплаты на последние часы работы банка.

Также и фирмы, задолжавшие контрагентам, внезапно понимали, что срок их обязательств истекает тридцать первого декабря, и надо срочно оплачивать, иначе могут выставить штрафные санкции. Никому не хотелось морочиться с пролонгацией и продлевать контракты, если их можно было исполнить уже в этом году.

Как бы там ни было, но нагрузка на операционный отдел банка в конце года возрастала в разы.

Больничные сотрудников и так не поощрялись, а уж в декабре они особенно сурово порицались.

В трудовом контракте у Ани, как и у остальных золушек банка, была прописана только треть ее реальной зарплаты. Все остальные деньги, которые она получала, считались премией. Больничные оплачивали исходя из сумм, обозначенных в договоре. В случае болезни все премии и надбавки в этом месяце автоматически снимались. Хорошо, если в следующем месяце их вернут. Возвращали не всем и не всегда, кого-то после больничного так и продолжали держать на голом окладе, ясно давая понять, что такие сотрудники не особенно нужны.

У Ани были минимальные сбережения на лето, которые она пыталась копить для вожделенной встречи с морем. Но, с учетом того, что с марта ей приходится в одиночку снимать квартиру, и расходы на жилье заметно возросли, копить особенно не получалось.

Не, больничный – это черная дыра и финансовая катастрофа. Анька намотала шарф и спустилась на первый этаж в аптеку, пока та еще работала. По совету фармацевта она набрала самых эффективных лекарств. Придя домой, Анька развела себе какой-то порошок с ягодным вкусом, который, судя по рекламе, должен бы мгновенно избавлять от всех симптомов простуды. Порошок почему-то Анну не исцелил. Даже три дозы порошка не помогали.

К ночи температура поднялась до тридцати девяти. Из носа текло, уши заложены, голос сипел.

Все бы сказали, что Анна простудилась, танцуя в вечернем платье под снегопадом. Анька бы с этим ни за что не согласилась. Тогда на улице у ресторана ей было тепло и хорошо, и она просто физически ощущала, как город укутывает ее в белый пуховый платок доброты.

В отличии от всех, продвинутая Соня сказала бы, что у Аньки чистая психосоматика – ее организм отчаянно бунтует, он устал от перегрузок, ему не нравится ходить на эту адскую работу. Психика Аньки сопротивляется, ежедневно посылая сигналы в мозг: «Хватит уже! Сколько можно?! Как слышите? Прием!»

Конечно, мозг все прекрасно слышал, но притворялся глухим. Иногда ему становилось стыдно, и он жалобно и беспомощно уговаривал потерпеть еще чуть-чуть, пока он что-нибудь не придумает для Анькиного спасения.

И, пока он не придумал, каждый день вопреки нарастающему внутреннему протесту, Аня надевала желтый футляр сарафана, собирала свои волосы в пучок на затылке и своими руками повязывала на шею ацетатные вериги.

Стресс -СТресс-СТРесс-СТРЕсс-СТРЕСс-СТРЕСС-СТРЕСССССССС….

Он шипит и пенится, разъедая душу.

Стресс постепенно увеличивает зону поражения. Он, как серная кислота, выжигает эмоции.

Анька запивала стресс черным кофе и заедала горьким шоколадом.

Иногда она поднималась над ситуацией и с грустью созерцала, как беззащитная девочка Аня раненной птичкой бьется в капкане корпоративной этики, банковских регламентов и тотальной клиентоориентированности.

Анька вынуждена улыбаться идиотам, извиняться за чужие ошибки, держать в голове десятки инструкций, набивать своими красивыми пальчиками бесконечные платежки, где каждый символ имеет значение. Одним нажатием кнопки она отправляет в полет чужие миллионы. И каждую свободную минуту обзванивает клиентов, как глупый попугай, повторяет одно и то же, навязывая банковские услуги.