Иван Яцук - Путь олигарха Иван Яцук

Вот видите, Олег Владимирович, нашего директора уже так вдохновляет перспектива сделки, – в голосе зама звучали явные нотки недовольства, – что он предлагает даже то, что мы предварительно не обсуждали.Так что сделка становится еще более привлекательной; только, Виталий Семенович, не грузите нашего гостя нашими проблемами, у него и своих достаточно.

Нам нужен, в таком случае, ваш устав, – Скляр все еще старался сохранить лицо, хотя отлично понимал, что сделка для его фирмы не реальна.

Устав мы вам предоставим, как только речь пойдет о конкретных вещах,– быстро ответил Виталий Семенович, видимо, пытаясь опередить ответ зама.

Что ж, хорошо, – улыбнулся Скляр, – я ваш представитель и защитник в Киеве.

Надеюсь, – подытожил директор.– Вера Феликсовна, – он сделал условленный кивок головой,– сделает все, как положено.

Тоцкая все поняла правильно. «Мерседес» загрузили так, что водитель взмолился: куда вы все прете – рессоры полетят.

Тут была томатная паста в самой разной упаковке, икра кабачковая и баклажанная, и какое-то сате, и зеленый горошек, и халва, и персики, всякие соки, каша гречневая с мясом и много другой всячины.

Между тем разговор в кабинете продолжался уже без киевлянина.

– Вернемся к своим проблемам, как вы позволили поправлять меня при посторонних, – не без ехидства сказал Виталий Семенович.–Я вчера проехал по магазинам: нашей продукции почти нет, то же самое в больницах, школах, воинских частях. Это никуда не годится, куда смотрит отдел сбыта? Где кольцевой завоз? А мы с вами ломаем головы, ищем деньги. Вот где наши деньги, самый широкий ассортимент должен

–Виталий Семенович,– Тоцкая с досады всплеснула руками,– где вы живете, в каком царстве-государстве? Да спуститесь, наконец, с облаков. Какой ассортимент, какой кольцевой завоз? О чем вы говорите? Забудьте раз и навсегда. У школ, больниц, магазинов, воинских частей нет денег. Бюджет пустой. Город нам должен более двухсот миллиардов карбованцев. Что и дальше финансировать городской бюджет? А нас кто будет финансировать? За какие шиши? Кто нас погладит по головке за это? Свою шкуру надо спасать – я имею ввиду трудовой коллектив. Я дала команду возить только в те магазины, которые реально платят хотя бы в течение 10-15 дней. Многие поняли, что комбинат – государственная бездонная бочка, которая всегда подождет. У нас целая книга безнадежных дебиторов, куда еще?

– Но если не поставлять товар, то куда же девать нашу продукцию? Гноить на складах? – не сдавался директор.– Тогда нас точно не погладят.

– Не надо нас гладить, Виталий Семенович, я буду гладить вас в постели. Надо сокращать производство, как делают все умные люди, убирать лишние, ненужные звенья – мы не благотворительное общество.

– Вы в своем уме, Вера Феликсовна? – взорвался директор. Он, всю жизнь работающий на план, считающий план священной коровой, не мог и мысли допустить о значительном снижении показателей. – куда людей девать? Это же наши одноклассники, соседи, родственники – как мне смотреть им в глаза?

– Ну тогда давайте всем миром дохнуть, – огрызалась Тоцкая. Вы не думайте, что нащи люди такие уж слабачки. Пристроятся, не беспокойтесь. Зато комбинат сохраним. Хирурги тоже делают больно, но люди после операции живут.

– Ничего я резать не собираюсь, – горячился Кирилюк,– продукцию возить, кольцевой завоз восстановить. Бюджет говорите пустой? Это плохо. Но это бюджет. Сегодня нет денег– значит, будут завтра. Государство все равно рассчитается, на то оно и государство. А сидеть, сложа руки и ждать у моря погоды – это каждый может, здесь ума много не надо, а мы с вами специалисты. Я этого не допущу. А если умирать – так вместе, на миру и смерть красна. На этом закончим. Об остальном поговорим вечером, – Виталий Семенович подмигнул своему заму. Тоцкая мгновенно уловила перемену настроения.

– Ох, Виталий, неисправимый ты человек, – сказала она, поднимаясь со вздохом. – Вечером я тебе шепну на ушко, что в городе делается. Недавно прошвырнулась по отделам горисполкома, или как теперь говорят, мэрии. Все по-западному перестраивается. Ну, ладно, я пошла.

В приемной директора собралась толпа желающих попасть на прием. Здесь священнодействовала Альбина Николаевна, устанавливая очередность, отправляя многих по отделам и службам. Другим она сама давала краткие, исчерпывающие ответы, третьих просила придти через несколько дней, и только несколько человек получили разрешение ждать директора.

В приемной Тоцкой тоже скопился народ, обрадованный ее появлением и сразу зашумевший. Работа шла своим чередом, и все же не было прежнего азарта, динамичности, задора, уверенности в том, что ты делаешь нужное дело. Лица у всех чаще хмурые, безрадостные, шепоток вместо говора, потухшие глаза или, наоборот, злые, дерзкие.

У Генерального директора в тот день был прием по личным вопросам. По установившемуся много лет порядку в это время в кабинет вызывались заместители директора по быту, снабжению, председатель профкома и начальник юротдела, главный бухгалтер или его заместитель. Большинство вопросов решалось быстро и окончательно.

Альбина Николаевна вела протокол и тщательно контролировала все поручения директора. Приходили с просьбами насчет детского садика, общежития, с заявлениями о материальной помощи на похороны, лечение, оздоровление. Кто-то просил помочь стройматериалами, направить на учебу, отремонтировать квартиру ветерана комбината, обновить инструменты духового оркестра, выделить дачный участок. Приходили жены с просьбами найти управу на мужей и прочее и прочее, чем полна жизнь огромного производственного организма.

В прежние советские времена, когда комбинат был богатым, все вопросы решать было значительно легче, хоть и существовала масса запретов и ограничений. Но предприятие, стабильно выполняющее план, производящее дефицитную продукцию, получающее прибыль, во многом могло поступать по своему усмотрению, что оно и делало.

Теперь же каждый прием по личным вопросам превращался в головную боль для директора в прямом и переносном смысле. Резкие выражения, слезы, охания, причитания, жалобы, упреки, хлопанье дверями – все это утомляло больше, чем производственные проблемы. Голова раскалывалась от безысходности, от сознания своего бессилия, оттого, что падал авторитет, страдало самолюбие, изнеженное прежним поклонением.

Вот и сегодня пришлось многим отказывать, нервничать, выслушивать нелицеприятные отзывы. Потому Виталий Семенович после приема долго стоял у окна и нервно курил, пытаясь успокоиться. Через часок они договорились с Верой встретиться, а ехать в таком разбитом состоянии – какой смысл. Назначая свидание, Кирилюк совсем упустил, что сегодня прием: спасибо, что Альбина напомнила, а то бы он вообще после обеда уехал в город по инстанциям. А сорвать прием – такое у него случалось только несколько раз за всю его двадцатилетнюю работу директором, да и то не по своей вине, а лишь потому, что задерживали на совещаниях.