Тальяна Орлова - Соблазн двойной, без сахара

– Анна Владимировна? – ко мне подошла очень высокая девушка в такой узкой юбке, что удивлял уже факт ее перемещения в пространстве. – Прошу за мной.

Я засеменила за ней, пытаясь собрать последние мысли в кучу. Но, наоборот, начала нервничать еще сильнее. Лифт был каким-то ненормальным – слишком большим и светлым. Какой-то показательный лифт. Он будто бы кричал: «Что ты тут забыла, замухрышка?»

Потом я бежала за девушкой по длинному коридору, не успевая читать таблички на кабинетах. И где-то в процессе гонки навстречу нам попался мужчина.

– Андрей Николаевич… – сопровождавшая меня девушка резко затормозила перед ним.

Но он перебил – негромко, но с каким-то нажимом:

– Свет, где факс? Полчаса назад должен был прийти.

– Я… я проверю, – она вдруг растеряла весь лоск.

– Проверь. А это что?

Он только мазнул по мне взглядом. Девушка собралась:

– Анна Раскольникова, на собеседование к вам. Через отдел кадров отыскали.

– А… За мной.

И повернул обратно. Я же остолбенела, тогда Света буквально толкнула меня следовать за ним.

– Иди, иди. Не волнуйся так, – шепнула она. – Он, конечно, не сахар, но можно привыкнуть.

Наверное, она пыталась мне помочь. Но меня после этих слов последние силы оставили. Я не помню, как вплыла в кабинет. Не помню, прозвучало ли приглашение сесть. Опомнилась уже на каком-то стуле перед столом невероятных размеров. И мужчина смотрел на меня.

И я поняла, что не была готова. Не к собеседованию вообще, а именно к собеседованию с ним. Катя все связи подняла, чтобы обеспечить мне эту встречу, но не предупредила, что начальник молод – не старше тридцати. И просто невероятно хорош собой. Его темные волосы были коротко стрижены, и одна прядь буквально торчала вперед – словно бы специально выбивалась из идеальной картины, а руки чесались ее пригладить. Зеленые глаза пристально смотрели на меня, будто их обладатель от меня чего-то ждал. Я подскочила на месте, когда он спросил – и снова негромко, но со слышимым напряжением:

– Ну? Резюме, документы принесла?

– Д-да, – я кое-как вспомнила, где нахожусь, и положила на стол бумаги.

Пока он бегло просматривал, я понимала, что уже все провалила. Он сейчас задаст вопрос – вообще любой вопрос – и я ни слова выдавить не смогу. Вся моя закомплексованность вдруг взметнулась вверх и осела комком в горле.

– Опыта вообще никакого нет? – он уточнил, не отрывая взгляда от листка.

От ответа меня спас громкий стук за спиной. Я вскочила на ноги и повернулась к вошедшему.

– Андрей! – вошедший говорил на повышенном тоне. – Я зашиваюсь! Где черти носят этот факс?

– Света побежала, – тот оторвался от чтения. – Через минуту будет. Это же Света.

– Мы Светланку в итоге до пены загоняем! А это что?

Где-то я точно такой же неприятный вопрос слышала. И уже на уровне подсознания поняла, что в таком тоне с директором может разговаривать только такой же директор. И этот тоже впечатлял, но он был будто контрастным отражением второго: светлые волосы и серые глаза. И если в голосе первого постоянно слышалось холодное напряжение, то второй напряжения не сдерживал – эмоции отражались в каждом слове.

Андрей Николаевич встал и махнул неопределенно рукой:

– Анна хочет работать у нас секретарем. Анна, Константин Сергеевич.

– А, понял, – ответил вошедший и посмотрел на меня пристальнее. Вдруг широко улыбнулся: – Слушай, оформляй ее на испытательный. Реально времени на это сейчас нет. Если не справится, то вышвырнем позже.

– Э? – очень глупо отреагировала я.

Константин Сергеевич рассмеялся и зачем-то подмигнул. Добавил с неприкрытой иронией:

– Красноречивая, сразу видно. Поздравляю, ты принята. Андрей, у нас поставщики через десять минут будут. Где этот гребаный факс?

Андрей Николаевич говорил все-таки намного спокойнее:

– Так и поступим. Считай, Анна, что тебе повезло. Сейчас беги в отдел кадров, а на работу завтра. Завтра и объясню обязанности. И это… поработай над выражением лица. Ты вызываешь желание сделать тебе искусственное дыхание, честное слово.

Выходя из кабинета, Константин Сергеевич снова глянул на меня:

– И с одеждой. У нас тут не монастырь. А у меня настроение портится, когда я чувствую себя в монастыре.

Еще часа два я пребывала в отупелой заторможенности. И даже вечером не могла толком объяснить Кате, что конкретно произошло. Меня вроде бы приняли. Вроде бы на испытательный срок. Что-то про лицо и одежду. Потом Катя меня зачем-то обнимала и поздравляла, а я пыталась поверить в ее слова – мол, теперь-то я себя проявлю! Возвращение домой откладывается!

Светлану можно было бы назвать красавицей, если бы не постоянно угрюмое выражение лица и глубокая складка между бровями. Оказалось, что она секретарь Константина Сергеевича – ее и обязали на следующий день вводить меня в курс дел. Она словно постоянно куда-то спешила и говорила очень быстро, а я пожалела, что не включила диктофон на сотовом.

– Вот тут твое рабочее место. Все звонки на Андрея Николаевича не переводи, только вот из этого списка. Если клиент настойчив, то связываешься с шефом и уточняешь. Не дергай его по пустякам, тебе же дороже выйдет. Он никогда не кричит, только щурится… Ты же видела, как он щурится?

– Видела, – обреченно признала я.

– Ну, тогда представляешь. Со временем начнешь распознавать: немного глаза сузил – ты что-то делаешь не так; сильнее – тебе лучше скрыться с его глаз под любым предлогом; вот так капитально, до узких щелочек, – Света продемонстрировала, как именно, – лучше беги за границу и не оглядывайся. Ну ее, эту столицу, жизнь дороже. Дальше…

И она все перечисляла и перечисляла мои обязанности. А мне от такого обилия неприятных новостей хотелось залезть под стол, зажать голову руками и хотя бы немного похныкать. Но Света, единственная моя тут поддержка, била беспощадно:

– Обед с часу до двух. Забудь об обеде. Хотя бы на первые дни. Бери с собой кофе в термосе, бутерброды там какие-нибудь – и главное, всегда изображай, что ты на рабочем месте приклеена. Тебе простят многое, если увидят, что ты мечтаешь здесь остаться. Потом переведут в штат – там будет морально попроще. Через годик-другой так привыкнешь, как будто за этим столом и родилась. Через три года будешь по ночам вскакивать и думать, а не послать ли все к чертям и не свалить на Гавайи.

Меня подвел голос:

– То есть ты об этом думаешь?

– Бывает в период слабости, – на той же ноте ответила Светлана. – Зарплатой здесь не обижают, но все остальное.

И она просто закончила предложение посередине, даже без интонации, подразумевающей задумчивость. Оборвала, как если бы все было очевидно, добавлять нечего. Мне было не очевидно, но переспрашивать я побоялась – уж сильно не хотелось узнать, что же там «остальное».