Татьяна Иванько - Говорит и показывает. Книга 3

– Что это вы смотрите там? Или не покажете, я – «за стенами»? – она кивнула на макбук, освещавший экраном лицо Юргенса.

– Покажем. Но Илья ещё сказать что-то намеревался, – Юргенс посмотрел на меня. – Или это не при ней?

– Да нет, как раз при ней, – сказал я, уже не глядя не Маюшку, не желая, чтобы она меня остановила взглядом. – Я шёл к тебе, Вэл, сказать, что пришла пора сломать треугольник. Маюшка и я живём параллельной жизнью и это достало уже нас обоих. Так, Май?

Я коротко взглянул на неё. Она на миг оцепенела, но потом выдохнула и опустила ресницы, соглашаясь.

– Ну и что? Меня эта ваша хрень достала ещё больше! – сказал Юргенс. – Что из того, что ты, гад, не делся никуда за эти годы, что мне приходится самому себе говорить, что тебя нет, когда ты есть!? Что из этого?! Майя моя, мать моих детей, и никто это не изменит!

– Изменит. Хватит изображать, что ты не понимаешь, – сказал я, уже не скрывая злость на эту его странную сегодняшнюю отрешённость.

– Ты так уверен в себе? – усмехнулся он, и поставил свой макбук на стол.

– У меня на это больше оснований, чем ты можешь себе представить, – проговорил я сквозь зубы.

– Ты так думаешь? – он провёл пальцем по клавиатуре. – Ты не знаешь, что наша девочка не только с нами двумя развлекается? – он посмотрел на меня, обернувшись через плечо. И сказал раздельно и с удовольствием, перебирая языком каждый звук: – Хитрая сучка. Хитрая ма-аленькая сучка. Да, Май? Сучка. Всегда была…

– Хватит! – я оборвал смакование, с которым он произносил это слово.

Он снова посмотрел на меня и в глазах мелькнули льдинки.

– Ладно, хватит, – он согласно кивнул и включил какое-то видео, задвигались картинки: Маюшка, такая как сейчас, причёска и… – Кто это, а, Май?.. Кто так свободно лапает и целует тебя? Кто ещё всё время присутствует у тебя между ног? Неужели тебе… не хватает?!

– Помешался ты на видео этих? Что это такое? Слежка? – воскликнула Маюшка.

– Ну и слежка! – заорал Юргенс, сжав громадные кулаки и потрясая ими в воздухе. – Я двадцать лет рога ношу, и всё подробностей не знаю! Этот явился треугольник разломать. Только у нас не треугольник, а что? – он прошёл туда-сюда несколько шагов, засунув руки глубоко в карманы брюк. – Во сколько углов ты играешь, биллиардистка? Научилась шары катать? Да?!.. Ты, сволочь, учитель первый!

Он страшен в своём гневе, огромный горящий злостью человек.

Но Маюшка, похоже, вовсе не напугана. Она привыкла?..

– Прекрати! – крикнула она. – Это Славка, кофе выпили с ним! Совсем спятил уже?!

– Ага, Славка, кто ещё там у тебя, Петька, Васька? – он сверкнул зубами в желчной усмешке. – Что ты мне вешаешь?!

– Знаешь, что?!.. – прошипела она, будто собираясь что-то сказать.

– Ну что?! Что ты хочешь сказать?! – запальчиво крикнул он в ответ, сверкая глазами. И страсти в этом сверкании было уже больше, чем злости.

– Пошёл ты! – выкрикнула Маюшка, развернувшись и направляясь от нас.

– Не дождёшься! – крикнул ей в спину Юргенс.

– Сама уйду!

– Ага! Кто-то отпустит тебя!

– Можешь не отпускать, я заберу, – тихо сказал я.

– Что?! – он развернулся ко мне, мгновенно темнея глазами, только что сияли как незабудки и вот уже грозовые тучи…

Но меня эти молнии не напугают.

– Что слышал! Я пришёл за этим, – сказал я.

– За чем ты пришёл?! – рявкнул он, и схватил меня за свитер так, что у меня обнажился живот.

Но меня не напугаешь. Я вмазал правым хуком. На этот раз не стал бить в нос, нет, в челюсть…

Юргенс отлетел, но и я чуть не упал из-за того, что он за меня держался. Хрястнул свитер…

– Опять?! – взвизгнула Маюшка. – Хватит! Всё!.. От вас обоих ухожу!.. Паш-шли вы оба!.. «За стенами» вы меня оставили?! И хрен с вами! Я сама не пойду с вами за ваши «стены»!.. Придурки!

Она шарахнула дверью, вероятно, их спальни, дзынкнуло волнистое матовое стекло в двери.

Мы с Юргенсом посмотрели друг на друга.

– Я не уйду, – сказал я, предупреждая его слова.

– Уйдёшь! – злобно кивнул он, всё сильнее чернея.

– Забудь! – уверенно сказал я.

– Уйдёшь, если не хочешь сесть пожизненно, – прошипел он.

– Хорош, тень на плетень наводить! – разозлился я. – Ни при чём я! Отлично знаешь… Да и срок давности давно прошёл.

Он покачал головой, страшно сверкнул зубами:

– Срок давности?.. Забудь! Организация банды, убийство трёх человек, взрыв и поджог – это знаешь, как квалифицируется? Это – теракт! Никакого срока давности! Не только ты, вся ваша мотошайка сядет! И она сядет! Я дам показания, что слышал ваши переговоры, все ваши планы…

– Ты – шизофреник!

– Конечно, – радостно усмехнулся он. – Только вас это не спасёт.

Маюшка появилась снова, с сумкой наперевес.

Мы воззрились на неё вдвоём.

– Это… что? Куда это ты? – пробормотали мы оба, опять посмотрели друг на друга.

– За ваши стены! – сказала Маюшка. – И не остановите! Достали! Как же достали вы! – сквозь зубы прорычала она.

Восемь секунд, шестнадцать ударов бешено несущегося сердца и хлопнула входная дверь.

– Что… Как это?.. – просипел Юргенс.

Но я знал её лучше. При мне она уже совершала подобные вещи…

– Тот самый гнев терпеливого человека… – проговорил я.

Я сказал испуганно, сила её моментальных решений пугает меня всю жизнь.

– Что?.. – он нахмурился, весь белея.

И вдруг как отпущенная пружина, он сорвался с места. Я остолбенел. Убьёт её, мелькнуло во мне…

Я шагнул было за ним. И услышал, как она тихо взвизгнула где-то. На лестнице? Убьёт точно…

Нет, он вернулся с ней, брыкающейся, переброшенной через плечо, как мешок. Он спустил её на пол, глядя на меня горящим взглядом.

– Уйди! Уйди сейчас или шею сверну ей! – прорычал он.

Он прижал её к себе лапищами, и правда, держа за шею, под распустившимися волосами.

– С-спятил…

– Сверну шею у тебя на глазах!

Огромная ладонь, она забилась, толкаясь.

– Пусти!

– Отпусти её!

– Уйди! – от его вопля дрогнули зеркала…

– Отпусти из рук, и я уйду! – просипел я, чувствуя, что останавливается сердце.

Он сомневался полмига, не больше. Той же ладонью, оттолкнул от себя легонько, но не ко мне, к стене за себя. Я взглянул на неё, ожидая в её глазах увидеть, что мне делать дальше. Но она не смотрела на меня, опустив голову, волосы скатились на лицо.

– Май… – прошелестел я.

– Иди к чёрту…

Услышав её слова, Юргенс просиял победной усмешкой.

– Слышал? Вали давай!

– Май… – я не могу поверить, что должен уйти так.

– Вали, сказал! – проорал Юргенс.

Но вдруг обернулся, будто опомнился:

– Завтра в десять на площади Курчатова, у проходной!.. Человечество ждёт твоих свершений!

Я мог ожидать чего угодно в своей засаде, но только не этого. То есть Лариса рассказывала, что отец влюблён в мать как школьник и это почему-то раздражало её, так и говорила: «смотрит на неё, как ручной пёсик, и совокупляются беспрерывно, надоели!», но я не думал, что у них в семье кипит такая страсть. Тем более, я не мог подумать, что такие запутанные и волнующие тайны.