Самсон Гелхвидзе - Потерянный Рай

– Ничего себе!

– И, мол, женщина должна подчиняться любимому мужчине или наоборот?

– Что за такая постановка вопроса ребром? – возмутилась Джулия.

– Кто под кем, мол, должен прогибаться?

– А ты что?

– Ну, естественно, отвечаю, как и любой нормальный человек, что в семье должны быть равноправные отношения, несмотря на то, что женщина была создана для мужчины, и он не должен быть тираном в семье, и что я стала в последнее время большой феминисткой, и что верю в равноправные отношения в семье.

– Естественно, – поддержала подругу Джулия.

– А дальше он пишет мне о том, что голос мужчины в семье главенствующий и решающий, и если он не тряпка, то не должен прогибаться под женщину, иначе, мол, никакая любовь и семья не выдержат испытания на прочность, и исходя из природы женщины, она сольет такого мужчину, перестанет его уважать и отвернется в поисках более сильного для нее мужчины.

Джулия вдумчиво покачала головой и начала прокручивать зрачками глаз, будто бы отчасти соглашаясь с утверждениями Сандро.

– А дальше слушай еще более интересные его соображения.

– Ну, – впилась Джулия взглядом в подругу.

– Он утверждает, что феминистское движение подмыло корни института семьи и что оно тоже часть выдумки и продвижения теневого правительства, направленного на сокращение численности населения до их желаемого количества в пятьсот миллионов по всему земному шару.

– Интересное умозаключение, – возмутилась Джулия.

– Интересно, мол, у вас женщин получается равноправие в выборе решений, а в случае провала равноправие рушится, и во всем уже виноват только мужчина, супер. И потом продолжает дальше, что мол если феминизм и равноправие, то почему женщинам пенсию назначают в шестьдесят лет, а мужчинам только в шестьдесят пять?

– Ага, рожали бы они так, как мы, тогда бы мы посмотрели на них, каково это, – возмутилась Джулия. – Ну а ты что?

– Ну, а что я, я ему и на чистую отписала, что мне наплевать буквально на мнения каждого мужчины, и что я никому не подчиняюсь, кроме самой себя.

– Правильно, молодчина, – похвалила Джулия подругу.

– Мужчина должен быть в семье королем, а жена – королевой, и, мол, какой король будет терроризировать и угнетать свою любимую королеву?

– Ой, умоляю, ну сколько хочешь примеров на то можно привести, не говоря уже о казнях и убийствах, – возразила Джулия.

– Да и таким образом, дорогая моя, – поясняет он мне, – не только моя вина в том, что сегодня мы не вместе с тобой, тогда согласно твоему приверженству к феминистскому движению и ответственность за это возьмем оба – пополам.

– Да, Теа, вот видишь, так что вас разъединяет с ним не только разная религиозная платформа, которой вы оба часто манипулируете в отношениях друг с другом, но и общие человеческие взгляды на саму жизнь и происходящие в ней явления, – попыталась пояснить Джулия своей подруге.

– А по сему, вам все равно не было суждено быть вместе, во всяком случае надолго, и поэтому оставьте друг друга в покое и не теребите друг другу нервы, подрывая только себе здоровье. Оставь его в покое и успокойся сама, у тебя прекрасный муж, успешный бизнесмен, прекрасная дочь, зять и вот уже скоро, надеюсь, внук или внучка тоже будут, чего тебе еще?

– Если бы в жизни было все так легко и просто, – вздохнула Теа, словно разом выдыхая весь груз, накопившийся за время расставания со своим любимым Александром.

– А что?

– Не так-то легко бороться с собой, Джулия, со своими чувствами. Да пытаешься от них время от времени убегать, и отчасти получается это не плохо, но потом, но потом…

– А потом – суп с котом! – отрезала Джулия. – Тебе, наверное, больше нечем заняться, – пойдем лучше окунемся в воду, а то и так тело перегрелось уже.

– И он мне пишет, что не ужился со своей женой и давно как разошелся с ней. И что не может теперь жить со мной и без меня тоже.

– Ну, этого не трудно было ожидать, кто же с таким уживется?

– Потом он мне написал о том, что я еще сравнительно молода, по сравнению с ним и что если хотя бы одну сотую, из того что он мне писал, я приму к себе во внимание, то буду очень счастливой женщиной, с любым любящем меня мужчиной, до конца своих лет жизни. А что касается его чистой и искренней любви ко мне, ровно как и его чувств, то это самые светлые чувства в его жизни и что он, не позволит на них падения ничьей тени, даже моей.

– Эгоист этот твой Сандро, вот кто он, и мой совет тебе, плюнь на него и забудь его, – бросила Джулия, направляясь медленными шагами к морской стихии, – правильно, наверное, утверждают философы и психологи, что мы с мужчинами из разных планет, мы – с Венеры, а они – Марса.

Джулия погрузилась в водную стихию и, проплыв несколько метров обернулась к раскинувшейся на подстилке берега моря прошлому, продолжая разгребать волны совершенно иной стихии, стихии моря чувств и воспоминаний, растворяясь в стихии возможной, но не состоявшейся любви, любви жизни и смерти.

– Неужели любовь, как и водная стихия летом, в нее блаженно окунаться в жару и подолгу из нее не выходить, но жить в ней постоянно невозможно.

Первые шаги погружения в морскую стихию Тее давались с трудом, но и на солнце оставаться было уже невозможным, а оставаться в тени одной тоже не хотелось.

Она уцепилась за слова Александра и с их помощью пыталась прийти к компромиссу между контрастом солнечного тепла и холодом морской воды.

– Я не могу жить не с тобой и не без тебя, морская гладь, позволь мне насладиться твоей блажью.

III

Несмотря на максимальное закручивание вентилей мойки на кухне, вода все-таки умудрялась каплями вытекать из крана.

Пристальный взгляд наблюдал за этим процессом. Сначала на кончике крана появлялся водяной прогиб. Затем капля постепенно увеличивалась в своих размерах и в своей массе, пока не достигала своего критического значения, затем она отрывалась от крана и под действием силы земного притяжения падала на дно мойки, разбиваясь вдребезги и умирая останками своего материального состояния, устремлялась к водосливному отверстию мойки.

– Все имеет свое начало и свой конец, – мелькнула мысль. – Критическая масса, кто в силах изменить его действо?

Вслед за каждой каплей отрывалась последующая, и так продолжалось бы до бесконечности, пока свист чайника не известил хозяина, буйствуя вскипяченной в нем водой.

– Конечно же, этот напиток по сравнению с моим вином далек от своих энергетических качеств, но он тем не менее не хуже него бодрит и придает сил, и самое главное, в отличие от моего вина, существенно отгоняет сон и придает больше сил, – мелькнула мысль при погружении в поллитровую эмалированную чашку, последовательного загружения в нее по одной чайной ложке растворимого кофе, какао, по пол-ложки куркумы и корицы и одной четверти коровьего молока из бутылки из холодильника.