Светлана Шульга - Морегрина: Бежать. Потерять. Погибнуть. Возродиться

Но как только Деда не стало, случилось то, чего я меньше всего ожидал.

Когда сердце перестало кровоточить, когда рваная боль потери затянулась тонкой плёнкой смирения и принятия, в мою жизнь, как внезапная буря, ворвалось неведанное раньше чувство. Это было желание покинуть вчера ещё такой родной дом с синими ставнями.

Оно налетело как огнедышащий дракон, сломало все выстроенные мной баррикады и бурлящей лавой растеклось по всем уголкам ещё скулящей души.

Свобода пришла на смену боли.

Другая какая-то свобода. Та свобода, которая схожа с взрослением. Словно я проснулся в новом мире, в мире, где я совершенно одинокий, сильный, взрослый мужчина. Это было ощущение расправленных плеч, оно рвало мои рубахи, вытесняло и выжигало из уютного прошлого, которое вмиг стало тесным.

Как я ни старался, не смог больше влезть в знакомые будни, уместить себя, испуганного и нового, в прежних вещах, в атаковавших меня родственниках и даже в дедовом, скрипящем половицами, доме.

Обжигающая правда и свобода, нет, они не подарили мне крылья, они больно пнули меня под зад. Казалось, что из-под ног ушла земля, но я не упал.

Что-то сломалось от утраты самого близкого человека. Что-то разломилось, и из образовавшейся трещины показался новый мир.

Исследую свой музей дореволюционных интерьерных сокровищ позже. А сейчас… Да, у меня масса вредных привычек. Среди них – краснеть, когда смущаюсь, грызть ногти когда нервничаю, и музыка. Громко! Без неё мне никак! Музыка – мой второй кофе. Под неё я принимаю душ и самые важные решения. Под неё я работаю и отдыхаю. Под музыку я засыпаю и просыпаюсь, печалюсь и радуюсь. Как сейчас!

Так, где мой телефон? Мне срочно нужна музыка.

Включаю так громко, как только могут петь колонки битого-перебитого старенького смартфона. Мои личные музыкант и танцовщик получают разрешение на свободный полёт.

Ноги подпрыгивают и кружатся по старенькому паркету. Вся пыль, когда-то осевшая на мебели, балдахинах и коврах в этой комнате, вьётся вместе со мной в радостном вихре предвкушения знакомства с Матерью Городов.

Танцую самый мистический танец, что может быть: танец бесстрашия и нетерпеливого ожидания. Эти танцы танцуют только оптимисты, сумасшедшие и те, кто смог дотерпеть до утра вечеринки. Я сейчас – и первые, и вторые, и третьи. Я сейчас все они: не в себе, немного опьянённая от радости случившегося и в надежде на счастливые новые встречи. Я уже не Марина. Я танцующая сумасшедшая Морегрина. Именно она смогла вырвать меня из бесцветного прошлого. И она теперь всё больше и больше – я.

Примеряю платья и выбираю. Это долгожданное свидание с Матерью Городов, я должна встретить судьбу в самом красивом наряде.

Бубны шамана звучат в моей голове всё громче.

Хотя нет!

Это стучат не бубны. Это стучат в дверь.

Выключаю музыку.

«Странно, кто это может быть?» – думаю я, а сама уже шлёпаю по коридору. Какой же он странный. Пробираюсь сквозь старую мебель, сквозь зеркала, сквозь лежащие повсюду связанные стопки книг и распахиваю дверь квартиры.

В нос бьёт запах старого бабушкиного сундучка. В уши лезет визгливый незнакомый громкий голос. В глаза – невероятные краски.

– Нет, это просто возмутительно!

Корпулентная женщина, в ярком шёлковом пеньюаре с павлинами и в накрученном вокруг головы большом сиреневом тюрбане стоит на пороге. На руках у неё примостился пушистый чёрный кот. Яркая незнакомка, пытаясь пробуравить меня огромными глазами в роговых очках, не жалеет своих голосовых связок. Она распаляется на весь подъезд. Чувствую, как соседи припали к своим дверным глазкам и приложили уши к дверным щелям.

Судя по взгляду и навострённым ушам кота, тот полностью согласен с возмущениями, изрыгаемыми на меня его хозяйкой.

– Что-то случилось? – задаю я робко вопрос, при этом смотря не в глаза новой знакомой, а в жёлтые зрачки её кота. Кот моргает, выворачивается и, словно осознавая недоброе, не отпуская моего взгляда, лениво сползает с любящих рук и мягко приземляется на подъездный плиточный пол.

– Вы ещё спрашиваете!? Это возмутительно. Я живу этажом ниже. Я – писатель!

На слове «писатель» моя цветастая незнакомка делает усиленное ударение и выглядывает из-под очков, расширив глаза еще больше. По её сценарию, видимо, я должна попросить автограф или экземпляр книги, но вместо этого я имею неосторожность, произнести:

– Так вы моя соседка?

– Я ваша соседка?! – женщина взвизгивает от накрывающего её возмущения.

– Господа, вы слышали?! – обращаясь к невидимым господам, которые притаились у дверных глазков и щелей, она крутит атласным тюрбаном в разные стороны, разводит руками и, подбоченясь, продолжает на тех же высоких нотах:

– Милочка, вы вообще на каких основаниях находитесь в этой квартире? Я вас тут никогда не видела. Это квартира Инны Назаровны. Вы ей кто?

Перед глазами проносятся вчерашние картины: многочисленные бабушки, любопытные взгляды, острые слова. А ведь мне тут жить, между прочим, три месяца. Я решаю смягчить тон и перевести разговор на новую тему.

– Извините, я не представилась. Меня зовут Морегрина. А вас?

Протягиваю руку, но женщину в павлинах несёт как паровоз, у которого отказали тормоза.

– Меня зовут Изольда Иосифовна. Повторю – я писатель. И я требую полной тишины. В этом подъезде моё вдохновение чтут. Милочка, если вы намерены проживать с нами в добром общежитии, будьте любезны, не нарушайте режим тишины и спокойствия. А заходить к вам я не намерена, но, если будете продолжать в том же духе, я зайду, и не одна, а с Михаилом. Не думаю, что это будет приятное знакомство. Пойдём, Барри.

Выдав тираду, Изольда Иосифовна разворачивается всеми своими павлинами к лестнице, Барри устремляется за ней. На второй ступени кот оглянулся и, как мне показалось, зловредно хмыкнул.

Мне нужно разбежаться и прыгнуть прямо в самое твоё сердце. Чтобы оказаться внутри, чтобы почувствовать, как оно с шумом качает кровь… Прыгаю в метро и еду в центр.

Прочь с окраины. Вперёд, в самую гущу событий, в которых я буду главной героиней. Еду в одном из вагонов Матери Городов, которые разносят по венам жаждущих её крови.

Люди поглощёны книгами, телефонами, плеерами, разговорами, и я среди них – мчусь по коридорам тоннелей, как по темным коридорам памяти.

Ленту воспоминаний прерывает название станции. Иду в общей огромной массе к свету. Течение несёт. Течение вынесет. Пока плохо плаваю в этой воде. Научусь, а пока слушаю ритм и плыву. У меня сейчас нет никакого адреса. Мне просто нужно надышаться, насмотреться и наслушаться тебя, Мать Городов.