Катерина Вязовикова - Психотерапевт. Часть I

© Катерина Вязовикова, 2021

ISBN 978-5-0055-6248-7 (т. 1)

ISBN 978-5-0055-6249-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Все персонажи данного произведения являются вымышленными по большей части. Любое совпадение с реально живущими людьми практически случайно.

Ему не нравилось, как шелестят бахилы на моих ботинках.

Я стала их снимать перед тем, как зайти в его обитель. Именно так хочется называть это место. Место, где спокойно, где рандомные мысли обретают плавный курс. Откуда не хочется выбираться.

Я пришла к нему в конце лета. Он – мой психотерапевт.

Он лечил мою голову. Он искусно вытаскивал меня из забытья, возвращал в состояние покоя.

Его руки. Его руки творили невероятные вещи. Они холодные при первом прикосновении становились тёплыми и нежными в самом процессе.

Он умело работал с жизненной энергией, обеспечивая её течение равномерно по меридианам тела. После чего в организме царили порядок и гармония.

Позднее я узнала, традиционная китайская медицина признана весьма эффективной системой целительства. И он меня исцелял.

Размыкая и вводя в новое плавание, мои энергопотоки плыли. Плыли в безоглядную даль его ладоней. Ладони прикасались к моим волосам. Скользили и утопали.

Сквозь сомкнутые глаза я видела. Я слышала его безмолвный голос.

Он жонглировал пальцами, меняя ритм и силу нажатия.

Моя голова следовала за его движениями. Каждая клеточка кожи ждала, когда он её коснётся.

Он не спешил. Я уже знала, куда опустятся его пальцы в каждую последующую секунду.

И таяла.

Я улавливала его дыхание над моим лицом.

Всякий раз я норовила открыть глаза, поймать его взгляд и считать его желание.

Но перед каждой терапией он просил лежать с закрытыми глазами. О том, что нужно быть бездвижной, я знала по умолчанию.

И была бездвижна.

Уверена, моя голова двигалась в такт с его вольными раскатами пальцев. Тянулась то и дело за его руками и ни за что не хотела лишиться этих прикосновений.

Так он лечил мою голову порядка двадцати минут. Потом спускался ниже. К шее. Точки, которые находились там были весьма чувствительны. При каждом надавливании я ощущала сладостное чувство, которое было так схоже с удушьем.

Дожидаясь моего выдоха, он давил до определенного момента. Сначала становилось страшно. Невозможность вдохнуть полноценный глоток воздуха вводила в оцепенение. Но резкий вдох, и его палец лишь едва касался шеи.

И так несколько раз.

Далее на его пути расстилалась грудная клетка, живот, тазовые кости, ноги по всей их длине, стопы.

И долгожданное возвращение к голове.

Лечение руками.

Когда сеанс «ласковой» терапии заканчивался, на поверхности моей кожи оставалось лёгкое присутствие его запаха. От его рук пахло чистотой: мыло, толи парфюмерная вода. Оно было непринужденно терпким, не въевшимся, исчезающим так быстро, что хотелось повторять и повторять.

Я делала пару глотков чая, которым он бережно наполнял мою чашку в самом начале встречи, расплачивалась и, обернувшись в пальто, ускользала из его обители.

С каждым разом он узнавал меня. Я же довольствовалась крохотными ответами на свои вопросы о нём, либо объёмными рассказами, которые он мог в беспамятстве поведать о жизни.

Ещё ни один мужчина не позволял мне столько говорить о себе, о своей тонкой неординарной организации. А он позволял. Это его работа.

Он настраивал мои каналы на благоприятное течение. У него даже это получалось. Я порхала, рассекала на лихой благодати небесные пространства. И как оказалось, временны́е.

На одной из встреч я узнала, что он имел воинскую службу в городе моей тихой мечты, в Риге. На тот момент у меня была издана первая одноименная книга.

И тем вечером я осознала, что помню его.

Я была знакома с ним. Я была близка с ним и непременно поспешила отразить это на бумаге, пока воспоминания не удрали:

Наложив строки на тематическое видео, я отправила ему в мессенджере.

Он долго не отвечал. Не знаю смотрел ли он тогда его, слушал ли.

Смотрел. Слушал. Знал.

Я пересматривала смонтированный фильм каждый день ни по разу.

Я помнила детально каждый фрагмент из той зарисовки.

Как на Театральном бульваре его губы касались моих. Его объятия не позволяли растворяться в смеркающем холоде. Ладони оберегали от ночного озноба. Ведь уже тогда я познакомилась с его ладонями, сотворившими невероятное.

Он рядом. Тепло от его дыхания.

Ворвавшись в моё пространство тогда, в далёких восьмидесятых, он поселился там навсегда. Лишь оставалось это вспомнить. Изъять.

У меня удалось беспрепятственно.

Он же сопротивлялся.

Он не желал.

У него другая размеренная жизнь. Одиночество комфортно строило ему прерогативу на волю и покой. А грядущее беспокойство, размазывающее, разбивающее всё на своём пути, в лице молодой сумасшедшей, ему не прельщало.

Но ведь на то интервал и временной, чтобы на одной из точек пересечения соединить два чередующихся, несоизмеримых пространства.

Не вдаваясь в детали и подробности, он всё же скромно ответил в чате нашей зарождающейся переписки:

– Запредельно.

Запредельно не просто понять людям, что существуют временны́е грани, барьеры и сообщения.