Юлия Ганецкая - Нас война соединила

Обычно утром к Алексею приходил учитель немецкого господин Швитке, после обеда – преподаватель французского и русского языков. Мальчик повторял выученные слова и глаголы, с опаской поглядывая на часы, стрелки которых стремительно приближались к восьми вечера. Скоро ввалится в квартиру отец и надо будет прятаться, сжимать в бессилии маленькие кулаки и молча заливаться слезами.

Иногда он любил разглядывать фотоальбомы матери. До замужества она была примой-балериной Мариинского театра, ослепляла своей красотой и грацией светскую публику. Няня часто говорила, что ей рукоплескали сам император Александр III и его высокомерная жена. Любуясь молодой, красивой и явно счастливой матерью, Алексей не мог понять, что могло ее привлечь в грубом адвокате, который был намного старше ее.

И вот однажды случилось неожиданное. Было какое-то торжество в Зимнем дворце, Алексей так и не понял, в честь чего давали прием. Чета Гориных была в числе приглашенных, с раннего утра мама была чересчур возбуждена, подбегала к зеркалу, сжимала в волнении щеки и никак не могла решить, какое лучше надеть платье: ярко-голубое с глубоким декольте, только вчера доставленное от модистки, или же светло-серое с кружевной оторочкой, которое так молодит ее. Отец тоже вел себя необычно. В этот день он не отправился на службу, а за обедом преподнес мальчику огромный корабль с деревянной мачтой и белыми парусами. Горничная Даша, сдувая со лба челку, начищала бриллиантовые запонки старшего Горина и любовалась жемчужным ожерельем госпожи. Родители даже пару раз улыбнулись друг другу, столкнувшись в комнате. Суета продлилась до вечера. Потом хлопнула входная дверь, разряженные мать с отцом уселись в поджидающий их экипаж и отбыли в Зимний дворец.

Обалдевший от такого необычного дня, Алексей повалился на кровать и крепко заснул.

Среди ночи его разбудили мерные удары за стеной. Как будто кто-то чем-то тяжелым толкал стену.

Протирая заспанные глаза, Алексей вышел в столовую и увидел, как отец бьет ногами скорчившуюся на полу маму. Необычным было то, что мама молча сносила удары, из ее глаз даже не текли слезы.

– Тварь, как ты смотрела на него! Я чуть со стыда не провалился. Кошка похотливая, как улыбалась… Думаешь, никто ничего не понял? Да в меня весь вечер все пальцами тыкали. Я тебя придушу и пацана твоего! У нас же все только начало налаживаться. Не могу, Татьяна, я больше! – продолжая наносить удары, кричал отец.

Алексей поднял с пола трость и, чувствуя, как в нем закипает гнев, двинулся в сторону родителей.

– Если ты еще раз тронешь мою мать, то я убью тебя! – крикнул он, чувствуя, как позорно сползают пижамные штанишки, на которых была слишком слабая резинка. Подтянув их, он широко расставил ноги.

– Ты? – глаза отца налились кровью. – Да как ты смеешь?

– Не тронь! – в отчаянии закричала мать. Тяжело поднявшись на ноги, она ринулась в сторону сына и загородила его. Платье ее было изодрано, из губы сочилась кровь. Было заметно, что ей стоит неимоверных усилий стоять на ногах. – Меня убей, изрежь, изуродуй. Алексея не тронь. Хоть волос с его головы упадет, и я все расскажу Ему.

Кому именно и что скажет, Татьяна Дмитриевна не уточнила, но ее слова подействовали на мужа магически.

Скривившись от гнева, он остановился перед Алексеем, нависнув над дрожащим мальчиком. Кулаки его разжимались и сжимались. Неожиданно он отступил и повалился на стул. Потом с трудом поднялся и, шатаясь, молча ушел к себе в спальню.

Мама Алексея обернулась к мальчику и, упав на колени, обняла его.

Леша выронил из рук трость и потерял сознание. Ему тогда исполнилось шесть лет.

Этой ночью Горин Константин Константинович умер от сердечного приступа.

Алексей был ошарашен тем, что мама искренне оплакивала кончину супруга.

– Почему ты плачешь, – спросил он у облаченной во все черное матери, – ведь он бил тебя?

– Ах, как ты мал еще, Леша. Не понимаешь… Заслужила я те тумаки, ой как заслужила. Твой отец меня от позора спас, тебя воспитывал, как мог. Если бы не Константин, где бы мы были сейчас?

Все плохое быстро забывается. Забылся и отец. Алексей начал спокойно спать, мама переделала все в квартире на новый лад. Купила фортепьяно, у распахнутых окон повесила клетки с канарейками. Посередине столовой разместили огромную игрушечную железную дорогу, и теперь бывшая балерина по вечерам играла с сыном, заправски гудя в свисток.

Именно тогда и начала ее навещать подруга по балетному училищу Анастасия Зуева с сыном Феликсом. Они жили в Воронежской губернии и приезжали к ним в гости. Мальчики моментально подружились, носились по огромной квартире, лазили по чердакам и шептались по ночам под одеялом.

Пока их матери бегали по модисткам и магазинам, Алексей и Феликс съедали огромное количество пирожных в кондитерских и радовались свободе.

Когда у Феликса родился брат Петр, мальчики сажали малыша в коляску и, маневрируя меж расставленных стульев, устраивали гонки под истошный визг горничной.

Шли годы. Алексею исполнилось одиннадцать. Многое изменилось в их с матерью жизни. Из испуганного тихого мальчика Алексей превратился в уверенного симпатичного подростка. Они с мамой много гуляли, ходили смотреть балет и в театр, пили чай у распахнутых окон летом и катались на санках с горы зимой. Неизменной осталась дружба Леши и Феликса.

Тем летом Анастасия Григорьевна с сыновьями, как обычно, навестила столичную подругу.

Алексей схватил вошедшего в квартиру Феликса за руку и, загадочно улыбаясь, увлек за собой в комнату. Там он распахнул окно и, поманив друга, вылез наружу.

Феликс последовал за ним. К стене была приставлена узкая пожарная лестница. Быстро перебирая руками, мальчики взобрались на крышу. Отдышавшись, Алексей подал руку Феликсу. Они молча стояли и смотрели, как потревоженные их появлением голуби кружат над крышами домов.

Внизу громыхали трамваи, ругались дворники, где-то плакал ребенок, у кого-то играл граммофон. В лучах заходящего солнца сверкал купол собора Архангела Михаила, из огромных труб металлургического завода валил тяжелый черный дым.

– Вот это да! – восхищенно присвистнул Феликс.

Алексей обернулся и улыбнулся другу.

В это время, громко напевая, по улице маршировали юнкера Елизаветинского военного училища. Их голоса разносились над городом. Молоденькие курсистки останавливались, чтобы проводить восхищенным взглядом парней. Из окон начали выглядывать жители домов: кто-то подпевал, другие просто махали руками.

– Есть ли профессия достойнее, чем Родину защищать? – спросил Алексей у Феликса. Ветер трепал ему волосы, длинная челка упала на лицо. Он нетерпеливым движением убрал волосы назад. – Не спорю, важно быть доктором или учителем, но, Феликс, жить и знать, что в твоих жилах течет кровь русского человека, христианина и встать на защиту Родины – не это ли смысл жизни?