Олег Фурашов - Любовь как сладкий полусон

На гостье было модное кепи, элегантное серое укороченное пальто спортивного покроя и тёмные брючки, заправленных в изящные сапожки. В этом одеянии она полноправно олицетворяла собой космическую амазонку, только что завершившую верховую прогулку на Пегасе по Млечному Пути в окружении ангелов.

И то, как она вошла, независимо поведя головой, прошла по залу, невесомо чеканя шаг «от бедра», присела, красиво изогнув лебединую шею, женственно поправила светлый локон, выбившийся из-под кепи, – всё в совокупности свидетельствовало о ней как о представительнице избранной священной породы. Той самой породы, над которой природа по поручению богов поработала не одну тысячу лет, сменила сотни поколений, прежде чем, действуя методом проб и ошибок, сподобилась-таки выдать подобный шедевр. И шедевру имя было – Великолепие и Прелесть, Гармония и Грация, Изящество и Элегантность! Воплощённая Грёза Любви! Мисс Солнечный Блик!

И хотя пришелица не удостоила Юрия хотя бы взглядом, тот был сражён ею наповал, раз и навсегда, словно полевой стебелёк разящим ударом стека амазонки; точно оленёнок, заарканенный на бегу прекрасной богиней Дианой. Юноша тотчас пополнил легион поклонников Её Королевского Величества, беспрекословно встав в строй правофланговым. Отныне она заполучила в свои ряды самого преданного и несгибаемого воина, готового идти за неё в атаку с открытым забралом, парировать кинжальные выпады неприятеля, стоять насмерть в обороне, грудью отражая град стрел и ею же заслоняя зияющие бреши.

Правда, при этом Её Величество обязана была иметь в виду, что юному рыцарю недостаточно было просто её расположения, благосклонного взора, милостивого пожатия руки. Он жаждал заполучить абсолютную ценность белого света – любовь Королевы! Взамен же самоотверженно и беспрекословно он готов был отдать то немногое, чем располагал – свою жизнь…

Виктор Кропотов, сидевший рядом, склонился к дружку, обмершему от волшебных чар, и в своей традиционной ёрнической

манере в ухо выпалил ему:

– Закрой рот, оболтус! Я всё сказал.

– А? – перевёл на него Кондрашов отрешённый взгляд, свидетельствовавший о том, что он не признаёт приятеля.

– Здрасьте, Иванушка-дурачок, – потешался над ним Виктор. – Будем знакомы: я – та самая жаба из болота, к которой прилетела ваша стрела.

Юрий, не реагируя на кропотовские подначки, прерывисто вздохнул, и вновь повернул лицо к феноменальной девушке, что так мимолётно и небрежно полонила его сердце.

– Чё, хороша Маша, да не наша? – не прекращал язвить приятель. – Не дери глаз на чужой квас! Ништяк кадр, да? Ту, что рядом с ней сидит, рыженькую, я знаю – дочка нашего главного инженера, Маринка Шутова. Тоже ничё…Учится в Среднегорске. А вот фифочка – неопознанный летающий объект. Щас подкачу к ним. Стану оправдывать их надежды!

И Кропотов, ничтоже сумняшеся, запросто отправился знакомиться с новенькими. Он, грубая слоновья натура, естественно, не мог уразуметь, к Кому (!) он посмел приблизиться. Юрий даже в спинку стула вжался от срама, представив то, как (!) Виктор будет изъясняться посредством убогого деревенского лексикона с Небожительницей.

Нина Самохина, до того старательно выводившая вокальные рулады в унисон с сёстрами Гордиными, внезапно умолкла, выразительно косясь на Лукина.

– Что? Что такое, Ниночка? – спросил её Аркадий Николаевич, приостановив стремительный бег своих пальцев по клавиатуре аккордеона.

– А что здесь делают…посторонние? – сердито бросила та, и пренебрежительно указала пальцем в зрительный зал.

Заведующий клубом, вникнув в суть недовольства фаворитки, отнёсся к появлению посторонних миролюбиво.

– Ниночка, девочка моя! – укорил он нарождающуюся приму. – Это же твои зрители. Первые ласточки, так сказать. А в дальнейшем у нас и поклонники появятся, и фан-клубы. Будь готова к такому повороту. Договорились?

И из-под искусных пальцев Лукина вновь полилась проникновенная лирическая мелодия. Самохина поморщилась, и нехотя приняла доводы наставника.

К вящему изумлению Юрия Кропотов возвратился целым и невредимым, без увечий и психологических травм. Виктор, проворный и вездесущий, как Паспарту, успел выяснить, что Марина Шутова и её спутница – студентки пятого курса экономического факультета Среднегорского университета и прибыли в село на два с половиной месяца для прохождения преддипломной практики.

– Маринка по направлению от совхоза учится, – нашёптывал он Кондрашову. – В универе они и покорешилась. Фифочку зовут Стеллой. Воображулистая. Не то, что Маринка, та – своя народа. А эта – нос дерёт до потолка. Городская штучка. Ничё, за практику мы её пообломаем.

– Кгм-кгм, – смочил слюной пересохшее горло Юрий.

– Маринка-то и подбила Стеллу к нам мотануть на практику, – продолжал просвещать «разведчик» друга. – Маринкины старпёры в Ильске живут. У них там двухкомнатная хрущоба. Пять лбов на тридцати квадратных метрах ошиваются. Не протолкнуться. Отец-то еёный в нашем конце села коттедж достраивает. Потому девахи прям в Замараевке кантоваться станут – у лога. Знаешь, где хижина дяди Толи? Ну вот, там. Опосля репетиции мы их провожаем. Я уже место забил.

«Хижиной дяди Толи» в селе иронически нарекли заброшенный дом, отремонтированный по инициативе директора совхоза. Жилище использовалось то для размещения прикомандированных, то для различного рода подрядчиков.

Бурдин у селян пользовался непререкаемым авторитетом. На заре «бандитской приватизации» он не дал развалиться предприятию. Да и в последующем, худо-бедно, но совхозники выкручивались в условиях дикого российского капитализма.

2

Исчерпав программу подготовки, сельские артисты засобирались домой. Лукин, что за ним водилось, задержал Самохину. Остальные высыпали на улицу. И уже там, близ клубного крыльца, Кропотов подвёл и представил приятеля гостьям.

– Знакомься, Юрок: Стелла, Марина. А это, девчонки, тот самый замараевский…эта…инте…интеллектуал, про которого я вам рассказывал.

– Ладно тебе, – одёрнул его юноша, и отчего-то назвался по фамилии, поочерёдно протягивая девушкам руку. – Кондрашов. Кондрашов.

– Марина, – сказала Шутова.

– Кораблёва, – произнесла Стелла мелодичным голосом, прозвучавшим так прозрачно и чисто, как свежи и первозданны ландыши в тенистой прохладе нетронутого леса.

– Почему же так официально? – неуклюже осведомился у неё юноша.

– Следую вашему примеру, – пояснила его новая знакомая с доброжелательной улыбкой.

– Ах да! – спохватился паренёк, осознав собственную оплошность.

Он не нашёлся, что ответить, и, быть может, по этой причине, излишне крепко, по-мужски сжал тонкие и длинные пальцы собеседницы.