Алисса Эмбри Шварц - Растворяясь в ярком свете

Я стараюсь не пялиться на его пресс, пока он вытирается полотенцем, но это выше моих сил. Взгляд притягивается туда как магнитом. Кертис – точно живое пособие на уроке биологии, по которому можно изучать, как мышцы соединяются друг с другом.

Кертис дает каждому из нас задание, после чего снимает с вешалки свой гидрокостюм.

– Пойду на перерыв.

«Перерыв» в понимании Кертиса – это двадцатиминутная одиночная кайтбординг-сессия. Ну, знаете, это когда вы двигаетесь на сёрфе под действием силы тяги воздушного змея. Если верить Люси, это очень сложно, поскольку требует координации двух предметов.

– И я тоже, – подхватывает Бен и запоздало интересуется: – Вы же не против, девчонки?

– Ох, оставь эту свою притворную заботу. Проваливай давай, – отмахивается от него Люси.

Несколько минут спустя я вижу, как Кертис рассекает волны, а в небе над его головой парит воздушный змей. Кажется, происходящее не требует от него совершенно никаких усилий. Бен шагает к краю причала, снимая Кертиса на камеру своего iPhone. Он проделывает это каждый день недели. Интересно, зачем ему это нужно? Придет домой и будет всю ночь видео смотреть? Он что – помешан на кайтбординге? Или, возможно, сходит с ума по Кертису?

Подобное поведение находится за гранью моего понимания. Ребята знают друг друга много лет – Кертис живет на острове круглый год, а Бен с Люси приезжают каждое лето с тех пор, как были детьми. Следовательно, эта троица очень близка, как неизменно бывает, когда проводишь уйму времени вместе. У них общие воспоминания, одним им понятные шутки и незначительные детали, которых мне никогда не понять.

Ну и ладно. Их зацикленность друг на друге мне только на руку, ведь на меня они почти не обращают внимания. Даже ни к чему не обязывающий разговор неизменно приводит к вопросам и расспросам, которые мне сейчас совершенно ни к чему. Уж лучше оставаться в тени.

К четырем часам народу на пляже почти не остается – как раз к отплытию последнего парома, так что Люси с Кертисом уходят пораньше, оставив меня с Беном сворачивать лавочку.

– Между прочим, – замечаю я, доставая стопку сегодняшних чеков, – я ничего не имею против поработать сверхурочно. Если людям нужно больше выходных, например.

Он окидывает меня внимательным взглядом.

– Ладно. Круто.

Я поспешно меняю тему разговора, не давая ему возможности завалить меня вопросами.

– Кто должен выйти с нами завтра утром? Кертис или Люси?

Бен сверяется с графиком.

– Кертис.

– Это не может не радовать, – восклицаем мы в унисон и тут же смущенно добавляем – опять одновременно: – Кого, меня?

– Ты пялишься на пресс Кертиса, как будто никогда парня с голым животом не видела, – с усмешкой поясняет Бен, явно позабавленный. Я краснею. – Неужели не знаешь, что он предпочитает мальчиков?

– Да знаю я, знаю. – До меня долетали обрывки разговора между Люси и Беном, когда они обсуждали парня из Лонг-Бич, который «растерзал сердце Кертиса на кусочки и развеял, как конфетти, над Тихим океаном». Как я поняла, это случилось прошлой весной, но они до сих пор не уверены, вполне ли он оправился. – А еще я знаю, что ты хватаешься за камеру всякий раз, стоит ему надеть свой гидрокостюм.

– Думаешь, я снимаю Кертиса потому, что запал на него? – Бен так изумляется, что едва не роняет планшет с графиком.

– Ну, какая-то одержимость в этом точно присутствует. – Я уклончиво пожимаю плечами, показывая тем самым, что могу и ошибаться.

– Я работаю над документалкой.

– О безупречном прессе Кертиса?

– Нет же! – Он едва сдерживает смех. – За исключением присутствующих, едва ли кто-то еще сочтет это интересным.

– Уверена, что этот фильм найдет своего благодарного зрителя.

– Профессоры по классу режиссуры Южно-Калифорнийского университета явно не из их числа.

Я поднимаю взгляд от чеков.

– Вот, значит, куда ты поедешь учиться осенью?

– Ага, – говорит он обыденным тоном, как будто не видит ничего особенного в том, что его приняли в одну из лучших киношкол страны. Я добавляю этот кусочек информации к уже имеющимся у меня, из которых пока не удается сложить целостную картину. Бен – целеустремленный создатель документального фильма.

– Я думала, в киношколе одни мрачные угрюмые типы учатся, – заявляю я, ожидая услышать в ответ какое-нибудь беспечное замечание, но Бен смотрит на меня в упор.

– По временам я тоже бываю мрачным и угрюмым.

Понятия не имею, говорит ли он серьезно или шутит. Оказывается, я не в состоянии понимать его с полуслова, как изначально счи-тала.

На некоторое время воцаряется тишина. Я вдруг понимаю, что он не до конца ответил на мой вопрос. Желая удовлетворить свое любопытство, я предпринимаю новую попытку и спрашиваю:

– Так зачем ты снимаешь Кертиса?

Бен удивленно смотрит на меня. Должно быть, дело в том, что это первый вопрос, который я задала не по работе.

– Все студенты-первокурсники киношколы должны обязательно пройти класс режиссуры. Он уже стал легендой. Говорят, что именно после него отсеиваются те, кто не способен работать под давлением. Первое задание – снять пятиминутный фильм, используя только камеру телефона и базовую программу по редактированию. Нужно «рассказать захватывающую историю о летнем отдыхе». Свою я решил посвятить Кертису, готовящемуся к Мировому кубку по кайтбордингу.

– Это же…

– Да, это истинная правда.

Что ж, это куда больше похоже на истину, чем моя первоначальная теория. Хотя несколько фоток пресса не помешали бы.

– Поражаюсь, как спокойно он относится к съемке. А ему нужно будет… что-нибудь говорить?

– Да, я могу помочь ему раскрыться. Нужно только задать правильные вопросы.

Я раскладываю регистрационные листы по отдельным папкам, гадая, отчего это Том не купит в хижину ноутбук.

– А это нетрудно?

– Правильные вопросы – это своего рода врата, но главное в том, что люди сами хотят пооткровенничать. Центр удовольствия у нас в мозге оживляется сильнее, когда мы говорим о самих себе, нежели чем на любую другую тему.

– Это настораживает, так как ведет к нарциссизму.

Бен лишь плечами пожимает.

– У каждого есть своя история, и в глубине души большинство людей хотят найти себе благодарного слушателя.

Еще один кусочек головоломки касательно Бена встает на место. Все эти разговоры, что он заводит с людьми на пляже, имеют куда более серьезную подоплеку, чем чрезмерная общительность. Он собирает истории, маленькие детали жизни, важные для других, потому что иначе просто не может.

– И что это за волшебные вопросы такие? – спрашиваю я.

Он загадочно сверкает глазами.

– Если я сейчас расскажу, то уже не смогу задать их тебе позднее.