Алексей Анатольев - Не судьба

В те годы вокруг каждой иностранной делегации ошивались невзрачные личности, на которых буквально стояло клеймо КГБ. Наверняка большинство иностранцев таких типов легко распознавало и принимало надлежащие меры предосторожности. Тогда зачем их подбирали так небрежно? Эта загадка не раскрыта до сих пор. Иные из кагэбэшников были весьма приятными в общении, знали языки, имели приличные манеры. Но иногда попадалось плохо умытое, плохо подстриженное, небрежно выбритое и отвратительно одетое хамьё, общение с которым было противным. Один из таких хамов буквально заставил Юру запомнить номер телефона, взяв с него обещание непременно позвонить и наобещав много чего в случае согласия Юры на сотрудничество с его конторой, которой явно не хватало молодых интеллигентов. Юра не позвонил, и потом много лет спустя ему это припомнили в крайне неприятной форме, лишив преддипломной практики в посольстве СССР в Японии. После летних каникул на пятом курсе Юра по уже знакомым ему приметам понял, что и староста Вадим явно связан с КГБ, следовательно, Вадим – опасный враг. Ну, а что касается контактов с женским полом, включая интим, с первого курса Юра уяснил, что такие контакты не должны завязываться в стенах МГИМО. На то существует соседний инъяз, где смазливых и податливых девок навалом.

Настало время рассказать об особенностях миропонимания главного героя. Юра рано понял, что по натуре он оптимист, не склонный к нытью и самокопанию. Общение со сверстниками ещё в школьные годы убедило его в существенном отличии от других: в Юре неизменно присутствовала непоколебимая и исключительная вера в самого себя, в собственную правоту, что бы ни случалось и что бы ни говорили о нём другие даже ему в лицо. При этом он предпочитал принимать благопристойный и при необходимости раскаивающийся вид и думать про себя примерно следующее: «Молоти языком, дурак (или дура), я тебя выслушаю, но не соглашусь, потому что неважно, прав ли я сейчас или нет, поскольку я всегда прав, даже если другие так не считают, и я прав даже в тех случаях, если сам не в состоянии обосновать свою правоту». В душе Юра был, за крайне редким исключением, всегда спокоен, так как ничто не злит человека так, как осознание собственной неправоты. У Юры были всегда готовые суждения по любому поводу, и он предпочитал уклоняться от бесплодных споров о том, кто прав и кто виноват. Он отвергал теорию о том, что «оптимист – это всего лишь плохо информированный пессимист», считая пессимизм присущим лишь неудачникам. Такой взгляд на жизненные перипетии избавлял Юру, в отличие от многих, от душевных терзаний, и поэтому у него до внезапной смерти третьей жены не было бессонных ночей и иссушающих душу мучительных раздумий. Даже несмотря на недомогания со здоровьем с подросткового возраста, связанные с печенью и жёлчным пузырём, от которого в возрасте 65 лет Юра был вынужден избавиться, потеряв после несложной, казалось бы, операции значительную часть своих физических сил, он не утратил прежнего оптимизма, потому что так уж он устроен. Пессимизм ему чужд с первых лет жизни, и в этом наш главный герой твёрдо убеждён.

И сейчас, когда возраст Юры неумолимо приближается к 80 годам, погружаясь в воспоминания о прожитом, он по-прежнему не упрекает себя ни в чём и вспоминает слова из известной песни знаменитой Эдит Пиаф “Non, je ne regrette rien”, что означает «нет, я не жалею ни о чём». Да и о чём жалеть? Он многое повидал, многому научился, три женщины родили от него каждая по ребёнку, его любили две несомненные красавицы, он стал очевидцем интересных событий в истории СССР и послесоветской России. Он всегда наслаждался жизнью. И хотя временами жизнь его не особенно баловала, всё же роптать на судьбу не стоит. В жизни каждого или почти каждого есть радости, и он тоже не был ими обделён. Иногда радостей бывало даже в избытке.

Юре не были присущи мучающие многих мужчин страсти из-за неразделённой любви к какой-либо очаровательной персоне женского пола. Он самостоятельно постиг истину, которая впоследствии нашла подтверждение в вычитанной где-то фразе: «Пытаться завоёвывать женщин – удел неудачников. Нужно добиваться, чтобы они сами бегали за тобой». От себя он добавил к этим словам другие, услышанные в какой-то песенке: «Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло». Правда, если быть откровенным, нашлось не так уж много желающих бегать за ним, но Юру это не обескуражило. Невесты и впоследствии жёны от него не уходили. Инициатором разрывов и разводов всегда был он сам. После первого развода он встретил на работе замужнюю красавицу, но рассудил, что крайне опрометчиво обременять её какими-либо выражениями симпатии, потому что, в конце концов, их брак показался ему со стороны прочным, и вдобавок её муж может элементарно морду набить. А муж красавицы был высокого роста и выглядел очень крепким физически. Так и осталось то влечение не замеченным со стороны красавицы, которую Юра нашёл лишь спустя 40 лет, но к этому наше повествование придёт попозже.

Выявленные неожиданно для Юры серьёзные проблемы с печенью не то вследствие подхваченной в «Артеке» инфекционной желтухой, не то из-за так называемого наследственного «синдрома Жильбера», вынудили его родителей, начиная с лета 1958 года, отправлять сына в санатории попеременно Ессентуков и Железноводска. Пребывание в санатории с первого раза показалось Юре очень удобным для налаживания контактов с девушками. Строгие родители упорно препятствовали таким контактам. А Юре очень хотелось покончить со своей невинностью и стать настоящим мужчиной. Однако в санаториях анально-фекально-желудочно-кишечного профиля молодёжный контингент весьма специфический, точнее, там преобладают полудохлые неврастеники.

Курортная скука длилась несколько лет и неожиданно летом 1963 года сменилась бурным водоворотом событий. Соседом Юры в двухместной санаторной палате оказался приличный с виду старичок, профессор какого-то симферопольского вуза, в первые часа два после заселения показавшийся его молодому соседу непоколебимым борцом за крепкие моральные устои. Но потом старичок, вернувшись с ужина, достал коньяк, угостил Юру, сам очень быстро напился до неприличия и стал вспоминать: «Какие ядрёные проститутки были до войны в Одессе! Разных мастей и на любой вкус, таких теперь не найти. Евреечки, румыночки там всякие, а ещё и гречаночки, молдаваночки тоже вполне на уровне, даже немки и хохлушки неплохие попадались. А какие шикарные публичные дома там водились в старое мирное время до большевиков, чёрт бы их побрал! Даже при нэпе кое-что ненадолго восстановилось. Есть что вспомнить». Опьяневший старикашка со смаком повторял своё любимое словечко «б…ь». Юра смекнул, что в случае чего с дедком можно договориться.