Роман Коробов - Мост через реку Бартанг

Мы быстро все перезнакомились и увлеченно делились подробностями жизненного пути до той точки, которая свела нас всех в одной машине.

Цветок смотрел на меня и светился счастьем. Он становился настоящим рейнджером, солдатом удачи. Он был рожден для этого. Ему хотелось прямо сейчас остановить машину, спешиться и через леса и степи прорываться к границе. Желательно, с боями и рукопашными, в которых можно покрыть себя неувядаемой славой настоящего воина.

Рядом с нами сидел Серега. Ему было далеко за 30. Он работал в нашем погранотряде, по-моему, художником-оформителем, – не знаю, как правильно называлась его должность, завхоз, что ли… Он заведовал армейским клубом, организовывал концерты и кино для солдат и офицеров части, рисовал афиши, выпускал стенгазеты. В общем он был художником, солдатом-пацифистом. И, да, он был толстым! Очень! Я не знаю, зачем он поехал с нами, так как сразу было видно, что он попал в эту машину случайно.

Словно прочитав мои мысли, Цветок спросил у него:

– Серый! Один вопрос: тебе это зачем?

Серега, за эти годы, видимо, привыкший к шуткам в свой адрес, посмотрел на Цветка и сказал:

– Саня, наливай!

И пока Цветок разливал водку по солдатским кружкам, я услышал короткий рассказ нашего художника:

– Понимаешь, Сань, все осточертело! Мне 35. У меня ни семьи, ни детей, и нет никакой надежды, что я буду здоров. А я болен. И думаю, что по мне это видно. Я болен душевно. Я хочу быть нужным и хочу изменить то, что еще в моих силах. Я знаю, что в Мурманске я не пройду комиссию. Знаю, что меня никто никогда не допустит до службы на границе. Я знаю это, и мне больно. Когда я рисую в отряде плакаты, щиты или афиши, то я рисую себя на них, я мечтаю и рисую этого пограничника молодым, сильным и готовым ко всему. Я хочу быть им, пусть даже нарисованным. Я хочу ночью стоять на посту с боевым оружием, днем «топтать фланги» по 30 км, хочу «подрываться» по тревоге, на ходу проверяя магазины с патронами и, застегивая ремень, запрыгивать в машину. Я хочу быть пограничником, а не бегать из клуба в столовую и обратно. А мне мать в письмах пишет, что она гордится, что её сын на Севере, пограничник. А я ей отвечаю, что не всех берут служить в погранвойска, а только достойных. Понимаешь, Сань, я хочу быть достойным солдатом своей Родины. И, знаешь, если я еду в этой машине с вами, то для меня это уже подвиг. И пусть меня сразу же развернут в Мурманске обратно, я знаю, что я сделал этот шаг. Первый шаг – быть достойным.

Парни слушали Сергея молча. У кого-то застыло удивление на лице. Вот это повороты! Мы, оказывается, совсем не знали своего товарища! Цветок обнял Серёгу, и все, почему-то молча, выпили. Серёга хлопнул свою водку, как младенец чайную ложку каши, посмотрел на всех и запел:

Это был культурный шок. У Серёги оказался невероятный, настоящий голос оперного певца. Таким голосом, наверное, поют в консерватории или на концертах. С нами в машине ехал живой Шаляпин. Он запел, и всё вокруг изменилось. Все заулыбались, и настроение поднялось до высшего солдатского уровня.

Вот для чего он тогда поехал с нами. Возможно, это был его лучший день за всё время службы. Он знал много песен. Народных, русских, солдатских… Что в целом, одно и то же. Он пел нам патриотические песни. Там были и «Вставай, страна огромная», и «Катюша», и «День Победы». Много песен. Всю дорогу до Мурманска он старался, и в дороге мы все уже точно знали, что «наше дело правое – мы победим». Сколько же уверенности и сил мы получили тогда от этого необыкновенного концерта на колёсах. Поющий ГАЗ-66 с пограничниками на борту ехал по автостраде в Мурманской области. И нас было слышно, по крайней мере, на всём Крайнем Севере. На всей границе. Пели все.

Одно «но». На полпути с нами случился довольно странный и мистический случай. Во время движения вдруг откуда-то пошёл дым, и запахло горелым. Сначала все подумали, что загорелись рюкзаки от упавшей сигареты, и начали ворошить вещи. Ничего подобного. Дым шёл из моторного отсека под кабиной. Мы стали кричать и стучать по кузову. Нас услышали, и машина остановилась. Все выскочили на дорогу освежиться, водитель поднял кабину, и вдруг резко из-под кабины полыхнуло пламя. Не знаю, что было, но машина загорелась.

Цветок зычным голосом закричал:

– Застава, пожар!

Всё было организованно и без паники. Пламя потушили, и водитель занялся поиском причины и устранением последствий.

И вдруг Цветок положил мне на плечо руку, разворачивая в другую сторону, и сказал:

– Товарищ ефрейтор, а на это что вы скажете? Видишь знак дорожный?

– Сань, быть не может! – у меня аж мурашки побежали по коленкам.

На дорожном знаке было написано «АПАТИТЫ 28 КМ».

Это была отворотка с мурманской трассы до нашего родного города. И на всём расстоянии в 350 километров, наша машина загорелась именно на этом повороте. Мистика просто какая-то. Невероятная случайность. Просто совпадение.

Водитель починил машину, мы сели обратно, поехали и забыли.

До Мурманска доехали без происшествий. ЧП на дороге смутило, но не сбило нас с хорошего настроения. Приключения только начинались. За час до прибытия Цветок командирским голосом посоветовал всем освежиться и привести себя в порядок. К вечеру мы заехали в Мурманск.

Я был очень рад увидеть столицу Заполярного края. Здесь, в областном военкомате, за нами пришёл «покупатель» в зелёной фуражке и, вместе с Цветком, забрал служить в погранвойска. Здесь я служил на комендатуре после «учебки» четыре месяца, когда меня отправили из Алакуртти в командировку. Здесь, в Мурманске, была моя первая армейская «самоволка», и здесь же был невероятно крутой «залёт». В памяти навсегда остался подполковник Семёнов, который топотал ногами и кричал кому-то в трубку:

– Роту автоматчиков… окружить его собаками… И под охраной, чтобы не сбежал, отвезти на самую дальнюю заставу! На фланги, на фланги, чтобы стёрся в пыль!

Так я и попал после мурманского штаба Арктической группы погранвойск служить на родной «Отварный». Спасибо вам, подполковник Семёнов! Если бы не вы тогда, кто знает…

Мурманск грелся заполярным летом. Часть, куда нас привезли, оказалась в жилом районе, буквально окруженная многоэтажками, что очень нас обрадовало. Встретил нас прапорщик, представился коротко: «Прапорщик Жданов», принял по списку и повёл в казарму на обживание. У входа уже было несколько ребят. Видимо, такие же желающие улететь в южные страны на бесплатном самолёте.