Кейси Доуз - Последняя весна

Естественно, Питерсон быстро решает свое задание без малейших ошибок. Смит тут же расходится в похвалах и ставит ей А+. Я самодовольно скалюсь и пихаю локтем Шона:

– Видал? И у меня так будет.

– Я это засниму – гыкает Шон – его морду, когда ты все решишь.

– Точно – соглашаюсь я – скинь потом в беседу.

У меня денег на телефон не было и, конечно же, у моего папаши тоже. Но несмотря на это, мобильник у меня был. Покупался он, конечно, не мне, да и пришлось менять симку, и подчищать галерею, чтобы ничего в телефоне не напоминало о запинающемся очкарике.. но зато теперь у меня достойная трубка, у которой хорошая камера и выход в большинство игр.

Передо мной выходит какой-то придурок, который и двух слов связать не может. На D, по крайней мере, я везде (кроме уроков Смита) мог наболтать. Либо удавалось нацарапать на ладони шпоры, либо, если устный – лил воду, как в водопаде. Этот же придурок не смог сделать ничего, хотя Смит к нему не был предвзят и удача вполне была на его стороне.

Назвав его «бестолочью» и посетовав на то, какие идиоты все в нашем классе, Смит с ухмылкой называет мою фамилию:

– Рамос.

Голос его пропитывают каждую букву моей фамилии искренней подленькой радостью. Не знаю, когда именно наши отношения со Смитом накалились. Наверное, тогда, когда выяснилось, что он лучший друг Патерсли (директора), а я жизнь ему порчу, словно в лотерею играю. А потом еще эта неловкая ситуация, когда он нашел мое уязвимое место с F..

Но в этот раз я не бреду к доске, нарочно шкрябая подошвами по полу (он этого терпеть не может), перебирая на языке множество ругательств, как на английском, так и на испанском. Нет, в этот раз я распрямляю плечи и шествую к доске с всем самодовольством, на которое способен. На моих губах играет улыбка, а язык еле удерживается от свершения непристойного жеста, направленного Смиту.

Нет, перебарщивать нельзя – если он впилит в меня свои глаза, Зануда мне не сможет помочь.

Он дает мне задание и, немного повыпучивая на меня глаза приличия ради, вновь утыкается в учебник. Я поворачиваюсь к новенькой, готовый распознавать всевозможные знаки, которые она уже мне подает.

Но девчонка просто смотрит на меня. Господи, неужели можно быть настолько тупой и умной одновременно? Или у нее память, как у рыбки? Я изгибаю бровь, внушительно глядя на нее в ответ. Давай, вспоминай, мать твою. Это я дал тебе бакс, напрягай свою скудную память.

Но в следующий момент мне ясно дают понять, что дело совсем не в забывчивости.

Питерсон скрещивает руки на груди и хмыкает, стрельнув глазами в сторону Смита, и вновь вернувшись на меня.

Тут до меня доходит. Она, видимо, еще не до конца ознакомлена с условиями жизни в нашей школе, а главное с условиями взаимодействия со мной. Со мной лучше не ругаться – правило номер один. Мне лучше не вредить – правило номер два. За помощь лучше благодарить – правило номер три. Даже если это помощь тебе кажется сомнительной – правило номер четыре. Потому что мне насрать – правило номер пять. Я сумею испоганить тебе жизнь, если ты не начнешь сейчас же шевелить задницей – правило номер шесть.

Время идет я начинаю сильно злиться, и очевидно, даже до такой принципиальной туповатой рыбки, как Питерсон, это вскоре доходит. Она недовольно фыркает, хмурится, но тут же собирается на стуле и глядит в свою тетрадь. Недолго думая, закатывает глаза и начинает помогать.

Так-то лучше.

Когда Смит оборачивается проверить задание – я уже с демонстративной небрежностью отряхиваю руки от мела, скучающе глядя на доску. Смит немного ошарашен – столько я еще никогда не умудрялся написать, но истинного удивления на лице пока нет.

Этот ублюдок уверен, что вся эта писанина – дерьмо собачье.

Как обычно, просит проверить класс. Все тупят глаза и бормочут, что все исключительно правильно и верно. Еще бы. Тогда Смит хмурится, поправляет очки на носу, и сам начинает пристально проверять решение. Я вижу, что его взгляд, точно цепкие щупальца, выискивают любую неровность или шероховатость, за которую можно уцепиться. Точно рипей – любую поверхность, чтобы присобачится.

Но ничего такого нет. Решение безукоризненно.

Я с наслаждением наблюдаю, как вытягивается его лицо – сейчас даже не скрываю самодовольной усмешки, глядя на него в упор. Надеюсь, Шон заснял этот момент. Я распечатаю этот снимок и повешаю в своей долбанной комнате. Черт, еще никогда во мне не бурлило столько удовлетворения от этой чертовой жизни.

– Все верно – бормочет Смит, вновь поправив очки – А+, садись.

Моя губы расходятся еще шире и думаю, все закончилось бы смехом, но когда я пошел к парте и выпустил лицо Смита из поля зрения, смеяться расхотелось. На смену злорадству вновь пришло приятное чувство самоутверждения.

Новым для меня способом.

Мне оно нравится, и я решаю, что теперь всегда буду покупать решения задач на уроки Смита у Питерсон, о чем и говорю Шону, ожидая увидеть восхищение на его туповатом лице.

– Нахрен надо? – хмурится он – это по баксу каждый.. каждую..каждое…

Очевидно, он пытается подсчитать, сколько, идя по кругу, раз в месяц либо неделю называют мое имя к доске.

– Раз в полторы недели – фыркаю я – это не много.

– По-моему эта фигня какая-та – бубнит он.

Конечно, ведь он уже понимал, что деньги я собираюсь тратить общие. Хотя.. думаю, я буду давать ей 50 центов, а не бакс, как и собирался. Для нее это слишком легко, чтобы оценивать решение задачки в бакс. Ну.. или бакс, но тогда она помогает на математике и еще на чем-нибудь, например.

– А она согласится? – с сомнением замечает Шон и скептично глядит на спину Зануды, что сидит в двух рядах и пяти партах спереди нас – по-моему она дохрена о себе мнит.

– А кто ее спрашивает – усмехаюсь я – откажется помогать за деньги, станет помогать просто так.

Хотя я был уверен, что Питерсон не дура и вовремя сообразит, что участи ей не избежать, и лучше брать деньги, пока дают.

Но на перемене она слизывается с кабинета слишком быстро, и я решаю не тратить время на ее поиски. Сейчас пятница, следующий урок у Смита только во вторник. Она и так готовится – достаточно будет перед уроком сообщить ей о новых правилах, и все будет чики-бамбони.

Но разговора так и не состоялось. В понедельник выдается на зависть клевая погода, и мы с парнями выходим во двор школы. Забираем у младших мяч и начинаем гонять его, пока Джиму не приходить в голову забросить мяч в окно кабинета директора. Однако, оно аж на четвертом этаже, а потолки высокие. К тому же, с той стороны бьет солнце и сложно нормально прицелиться.

Когда мяч не долетает уже в четвертый раз, а мы смеемся над ним, Джим хватается за камни, но и те благополучно летят мимо, чудом не угождая в соседние и нижние окна. Тогда он психует, говорит, что все мы такие же рукожопые мудаки, и докинуть до его окна в принципе нереально.