Лина Мур - Тайна Босса

И ещё я зла на себя за то, что приревновала Лазарро к призраку, потом показала характер и выдала себя этим. Уверена, ему не стоит труда угадать всё, о чём я думаю, если он точно и чётко рассказал о том, сколько раз я представила утром секс с ним. Меня даже пугает такая осведомлённость о моих мыслях. Как ему удалось забраться в мою голову? Даже наедине с собой теперь побыть нельзя. Наглый псих.

Меня привозят в один из бутиков, где за мной постоянно следует охрана. Симон одним взглядом предупреждает меня не отходить от него.

– Я хотела спросить, – приглушаю голос, сидя в кресле, пока мне подбирают наряды.

– Да, мэм? – Симон опускает взгляд, стоя рядом со мной.

– Та пожилая женщина…

– Вам нужно забыть о милосердии, мэм. Вы увидели, что теперь будут манипулировать именно им. Ребёнок, младенец, беременная женщина…

– Я поняла. Не об этом спросить хотела, – цокая, закатываю глаза.

– Хорошо, если вы, действительно, это поняли, а не просто отмахиваетесь от моих слов. В этом мире нет жалости.

– Поняла. Всё. Хватит. Лекций Лазарро по горло хватает. Вернёмся к моему вопросу. Как вам удалось скрыть, что это было убийство? Я слышала о том, что мы якобы снимали фильм, но ведь был труп? – уже шепчу.

Симон коротко улыбается, а затем его губы превращаются в привычную тонкую линию.

– У нас много схем для отвлечения прохожих при таких ситуациях. Они годами разрабатывались Боссом и работают идеально. Не думайте об этом, никаких проблем убийство не принесло.

– Ты не расскажешь мне об этом, да?

– Нет, мэм, это тайны семьи, а вы не входите в неё по собственной воле.

Раздражённо передёргиваю плечами.

– И ты туда же, Симон. Я поступила правильно, – бурчу.

– Не для себя, мэм. Для Босса, да. Он не приемлет такого. Он передаст всё Итану и его детям.

– У Итана есть дети? – удивляюсь я.

– Нет, но когда-нибудь будут… предполагаю. Босс не собирается их заводить, как и жениться. Тем более объявлять вас своей любовницей. Это практически жена. Это предупреждение, мэм. Я бы не хотел, чтобы вы сами себе разбили сердце. Осколки внутри и снаружи причиняют разную степень боли. Берегите себя от неё, ведь лекарства от любви ещё не придумали.

– Что ты… я нет… закрыли тему. – Хмурясь, откидываюсь в кресле. Хватит уже постоянно говорить мне, что у нас с Лазарро нет будущего. Я это знаю и понимаю, но вот… чертовски паршиво надеяться. Надо просто обрубить эти чувства, а как? Лекарства нет. Так, может быть, этот огонь перегорит? И я не люблю Лазарро. Любовь другая, я видела её между своими родителями. Она лечит, а не калечит. Так что между нами химия. Это то, чем называют обычную похоть, вуалируя её приличным словом.

Выбрав платье к банкету, под надзором охраны и Симона возвращаюсь обратно. Я так думаю, но машина, плутая по улицам, везёт меня явно не домой.

– Что происходит? – напряжённо спрашиваю Симона.

– Приказ Босса показать вам окрестности. Примерно ещё пару часов, – отвечает он.

– Это снова какая-то фраза из вашего мира? Вроде окраски стен? – интересуюсь я.

– Вроде того, мэм. Это значит, что я не должен пускать вас туда, где находится Босс до тех пор, пока он не разрешит.

– Потрясающе, – качаю головой, а потом меня пронзает ужасающая мысль.

– Он же никого там не убивает? – испуганно шепчу.

– Нет, мэм.

– Чёрт, он притащил туда шлюху, с которой будет на банкете, да? – рычу я.

Симон прыскает от смеха. И это впервые, когда он так широко улыбается.

– Со шлюхами у него разговор короткий, мэм. Ваша территория не загажена.

– Я совсем не это имела в виду. Просто это выглядит совсем некрасиво с его стороны, – сразу же обороняюсь.

– Некрасиво, мэм? Я бы сказал, это охренеть, как грязно.

Кривлюсь от слов Симона.

– Когда ты молчал, нравился мне больше.

– Вы мне тоже, мэм.

– На этом и закончим.

– Я буду только рад.

– Ты специально отвечаешь мне, чтобы последним закончить диалог? Я могу препираться вечно, Лазарро научил меня плохому, – шиплю.

– Вы пока не видели плохого, мэм, но кто знает, что вас ждёт впереди.

– Симон, всё!

– Как только вы прекратите говорить, – кивает он.

– Как только ты замолчишь, я прекращу с тобой говорить.

Он сжимает губы, а на моих расползается победная улыбка.

– Видите, я отвлёк вас от криминальных мыслей и планов.

– Симон! – кричу, а потом смеюсь.

– Не думала, что ты такой… нормальный. Ты мне казался козлом. Причём злым козлом.

– Я ещё хуже, мэм. Надо налаживать контакт, как сказал Босс.

– То есть это он приказал тебе со мной говорить?

– Нет, он разрешил мне с вами говорить, мэм.

– Он запрещал тебе?

– Как и каждому из нас. Только в крайних случаях, когда дело касается жизни и смерти.

– Он больной, – киваю на своих словах.

– Он Босс. Никто в здравом уме не сможет им быть.

– Ими рождаются или становятся? – интересуюсь я.

– Становятся, мэм. Мы все рождаемся ангелами, но потом ад выбирает своих жертв.

– Ты считаешь, что мафия – это ад?

– Нет, я говорю про мир. Мафия – это одно из чистилищ, где проверяют, достоин ли человек жить дальше, или его лучше утилизировать, чтобы он не забрал тех, у кого ещё есть шанс выбраться из дерьма.

– То есть из мафии можно уйти? Жить нормальной жизнью? Работать в супермаркете или же где-то ещё? – удивляюсь я.

– Нет, мэм, – усмехается Симон. – Я говорю про смерть. Для нас она рай.

– Не понимаю. Ты же только что сказал, что вы утилизируете людей, значит, этим самым даруете им рай?

– Весь смысл в словах, мэм. Утилизация и смерть разные понятия. Утилизация – это круги ада, мучения и никакого облегчения до последнего вздоха. Смерть, быстрая, резкая, внезапная, как освобождение от грехов.

– Ты веришь в Бога?

– Я верю вот в это, мэм. – Симон достаёт пистолет и показывает его мне.

– Тогда почему ты говоришь о грехах? Это библейская тема, – замечаю я.

– Бог и смерть синонимы, мэм. Для нас, по крайней мере. Его распяли. С ним приходит смерть. То есть освобождение и вознесение. Так что для вас и для нас Бог одно и то же – свобода.

– Ты не хочешь этим заниматься, да? – грустно спрашиваю его.

– Я обожаю свою семью, мэм. Это единственное, что у меня есть. Кто-то должен выполнять грязную работу, мэм, и это делаем все мы, оставляя обычным людям уже расчищенную дорогу.

– Слуги Божьи, – шепчу я.

– Нет ада и рая, мэм. Есть этот мир. Эта жизнь. Один шанс прожить её так, чтобы на том свете было стыдно всем вокруг. Боятся двигаться, рисковать, жить. Глупость. Люди берут кредиты, чтобы было всё стабильно. Машинально одеваются и идут на работу. Глупо. Всё это слишком глупо и недоступно для нас. В нашем мире всегда кипит жизнь. Её огонь несётся по венам, и надо уловить каждый миг, чтобы было, о чём вспомнить и гордиться тем, что ты не предаёшь себя. Никто не знает, что нас ждёт через час или два. Никто не может угадать этого. Так что надо брать от каждой минуты всё, выжимая её, давя на неё, и получать удовольствие.