Кира Мюррей - Сорок второе августа

– Начальник дрючит. Представляете, подходит на той недели за тридцать минут до конца рабочего дня!

– Шубу мне купи! Ты мне не помогаешь, гвозди не забиваешь, тьху, а не жена. Достала.

– Ага-ага, каждый раз возмущается, что я выпил. Я работаю! И не имею право выпить? Женщины. А сама, что делает? Ноет, что все хозяйство на ней, а что она там делает? Кнопочки нажимает!

Вениамин подпер подбородок кулаком, глядя на пену пива. Что с ними стало? Собираются в баре и жалуются на том, какие они все несчастные и какая жизнь у них плохая. Эти встречи были как пощечина. Как вылитое на голову ведро разочарования.

Он не понимал, как они не замечают того, как с каждым годом все их разговоры сводятся все к более и более приземлённым вещам. Мечтания студенческих годов остались позади и, казалось они их стыдливо вычеркнули ибо «взрослые и важные люди». Намного важнее обсудить политику, которая их не касается, падание доллара, задницу официантки и то что вот стиральная машина сломалась.

Как не кстати вспомнилось, что в студенческие года по соседству была женская общага. Девчонки строили им глазки и громко хохоча без страха оставались вечерами в их комнатах. Они распивали дешевый алкоголь с пластиковых стаканчиков, закусывая чипсами, и играли в игры. Они тогда даже игру в шахматы могли перевести на пошлые шутки и на зажимание по углам.

Один из них, тот, что сейчас жаловался на начальника и вытирал платочком лысину от пота, набил над кромкой белья «навсегда 17». Тогда у него были кубики пресса и ямки на щеках, чем он и очаровал одну из красавиц соседней общаги.

Они поженились на третьем курсе. Развелись спустя шесть лет, обзаведясь двумя дочерями. Он обзавелся круглым животом, усталым взглядом и желанием лишь посмотреть телевизор после работы. Она десятком лишних кило, недовольством от жизни и, казалось, ненавистью ко всему живому.

А после он обзавелся алиментами и расписанием по которому встречался со своими дочерями. И каждый раз после этих встреч он недовольно бурчал, что мать их разбаловала и те стали настоящими маленькими стервами.

Все ещё где-то на его круглом животе, под рубашкой с мокрыми пятнами из-за пота, есть размытое от времени «навсегда 17».

И эта надпись для Вениамина служила полным печали напоминанием о том как неумолимо время. Даже лысые головы и полные усталости глаза не были в этом так показательны, как эта надпись.

Когда ты молод, кажется, что юность будет длиться вечно. А в итоге они превратились в скучных взрослых.

– Что-то ещё желаете, джентльмены?

Вениамин закашлялся, подавившись пивом и поднял слезящиеся глаза на неожиданно подошедшую официантку. Она стояла с маленьким блокнотиком и в отвратительном белом передничке.

Олег тут же приосанился, слегка задирая голову. Он, определенно, занял ещё больше места. Хотя казалось, что это просто не возможно за маленьким кругленьким столиком. Вениамин проглотил неприятный комок, что встал в горле при взгляде на его друга. От чего-то это было до омерзения напыщенно, до презрения лицемерно.

Девушка его до смешного открыто игнорировала. Казалось, не бросила на него не взгляда. От чего ужимки Олега становились ещё более смешными.

– Я не специально Вас испугала, – открыто улыбнулась она Вениамину.

Как будто он был её старым другом.

«Страшная женщина», – подумал Вениамин наблюдая за тем, как она записывает заказ.

Как поправляет упавшую прядь темно-каштановы волос за ухо. Каждый взгляд, каждое движение было полно легкости, за которой хотелось наблюдать не отрывая взгляда.

На прощание она вновь улыбнулась Вениамину и он почувствовал, как дыхание сбилось. Как он захлебнулся вдохом.

– Вот увидите, я получу сегодня её номерок! – гордо заявил Олег.

Она была похожа на Соню.

Глядя на то, как девушка перегнувшись через стойку и что-то говорит бармену, подумал Вениамин.

У Сони была светлая кожа и светлые волосы, она была одной из немногих натуральных блондинок. Но он помнит только по найденной где-то на чердаке фотографии. До этого она была лишь образом.

Он слышал в громком женском смехе напоминание на её смех, видел в блестящих веселостью глазах её глаза. Но больше всего ему запомнилось, как Соня ходила. Она слегка покачивала бедрами и бросала хитрые взгляда, как будто пыталась подловить кто все же очарован ней.

Она была старше за него на четыре года и жила в небольшой деревеньке, куда Вениамин приезжал на лето к бабушке.

Соню ненавидели девушке. Они искренне не понимали, как она со своей посредственной внешностью умудряется очаровывать мужчин. Девушки не видели того, что видели в мужчине. Тот какой-то непонятный свет, который, казалось, девушка излучала.

Она была идеальной кандидаткой для первой влюбленности.

И в этой официантке Вениамин видел призрак его старой и чистой любви.

Пусть волосы были темными, кожа сверкала бронзовым отливом загара, а глаза были по-колдовски черными. При взгляде на неё так же замирает сердце и ты не можешь оторвать взгляда от того, как она легко взмахивает рукой или небрежно откидывает тяжелые, густые волосы за спину.

Она отошла от бара, поставив на поднос несколько пиал с орешками. Что-то весело крикнула бармену и танцующе, Вениамин даже не замечал, что играет музыка, пошла обратно к их столику. Она ловко обходила других посетителей и казалось вот-вот закружится в танце.

Ему казалось, что он как в живую может представить её кружащей под солнцем где-то на пляже. Босые ноги оставляют следы на горячем песке. На шее ожерелье с ракушек, а черные глаза горят каким-то диким и завораживающим огнем. Вся девушка была полна какого-то необузданным огня.

– Ваши орешки, мальчики, – поставив пиалы, сказала она.

– Спасибо, дорогая, – нагло ухмыльнулся Олег, без стеснения разглядывая пышные бедра и вырез блузки.

– Спасибо, – хрипловато сказал Вениамин, бросив взгляд на бейджик, – Варвара.

– Всегда пожалуйста, дорогой, – радостно, до неловкости как-то искренне, сказала девушка, неотрывно глядя в глаза Вениамина, – если что-то понадобится – обращайся.

– Похоже ей Веня понравился, а не ты, – взорвался хохотом их столик, как только девушка ушла.

Вениамин отмахнулся, вежливо-натянуто улыбаясь. Не зная куда деть руки он потянулся к орешкам и закинул несколько в рот. Тем более это был весомый повод, чтобы не отвечать на эту глупейшую шутку.

Все в их компании знали, что он ненавидит, когда о любви и симпатиях говорят в насмешливом тоне. Возможно, от того, даже в студенческие времена он никогда не был душой компанией. Невозможно быть любимчиком каждого, если не разделяешь любови к шуткам на такую животрепещущую тему, как женщины.

– А смысл? – продолжали хохотать они, – Наш Веня хороший мальчик! Он не изменяет!