Елена Маючая - Добро пожаловать на тот свет

Боль была запредельной. Она не делала скидку ни на медицинское образование, ни на молодой возраст, она топила меня в моей же низкогемоглобиновой крови, ударяла стопудовым молотом по голове и огромным коловоротом раскрывала диафрагму, превращая ее в суповой набор, причем, самого низкого качества. Автор представлялась себе тем самым забитым до смерти динозавром, чьи ребра походили на окровавленный распустившийся цветок. Я долго была в сознании, видела склоненные лица медиков «Скорой помощи» и в их глазах легко читала удивление, почему я еще не в стране вечной охоты. Вкололи обезболивающее, аккуратно переложили на носилки… На этом конец. Я впала в небытие.

Глава 3. Читать которую не обязательно клаустрофобам, и в которой автора ждет новая пара обуви

Я очнулась и долго силилась понять: куда делась боль, и где я нахожусь? Возникло ощущение узкого коридорчика, в который никогда не проникал дневной свет, а последняя лампочка была ловко украдена чумазыми воришками ещё во времена Второй мировой войны. Проще – темнота, хоть глаз выколи, и я инстинктивно вытянула руки, ощупывая то стены, то пустоту, чтобы действительно не случилось подобной оказии. Стены прохладные, гладкие, скорее всего, окрашенные обычной масляной краской, потолок, вероятно, очень высокий, плюс холодный бетонный пол. Раз десять я то громче, то тише взывала: «Эй, кто-нибудь! Отзовитесь!». Но в ответ слышала только эхо (поэтому и решила, что потолок высок). Страха не было, просто меня очень угнетает неизвестность, я хотела ясности, тем более, что никак не могла понять целесообразности пребывания здесь. Как у человека, работающего за оклад, при этом по восемь часов в день, у меня прекрасное чувство времени. В связи с этим могу точно заявить, что стояла я уже более часа, а на шпильках, да еще в условиях полной темноты, это сродни подвигу. Никто не мешал мне сесть, и я села, прямо на бетонный пол, ибо стула так и не нашарила. Мысль о придатках мелькнула, но после аварии, это показалось несерьезным, чем-то вроде занозы. Однако, примерно через полчаса, я уже сочувствовала всем нищим, особенно тем, кто сидит на ступенях переходов или церквей, и получающим милостыню, наверное, еще меньше меня в больнице. Черт подери, это очень холодно и жестко. Я поднялась и немного походила, держась одной рукой за стену.

Вдруг из стены пробился лучик красноватого света, я четко услышала, как скрипнула дверь, но все тотчас и исчезло. Прошло еще минут двадцать, снова приоткрылась дверь (теперь я хорошо разглядела – обычная, деревянная, крашеная), впуская в коридор свет. Я попыталась рассмотреть сам коридор, он показался бесконечным, потолок же и впрямь был высоченным. Я не знала, что делать, но нутром поняла, что эту дверь открыли именно для меня. А для кого еще, если в коридоре была я одна. Поэтому, на всякий случай, перекрестившись (отродясь не крещена), я взялась за металлическую ручку и распахнулала дверь настежь.

За ней находилась комнатка не более двух квадратов с красной лампочкой на беленом потолке уже обычной высоты. Стены неприглядного темно-коричневого цвета, возле одной из них стояла простенькая скамейка, прибитая к полу. Я невольно подумала: «Воруют что ли?». Рядом со скамейкой на стене привернут поручень, напоминавший по форме и размеру обычную строительную скобу. Появление двери и всего, что за ней находилось, в принципе, не обрадовало, но глаза, увидевшие скамейку, тотчас передали сигнал мозгу, а тот в свою очередь ногам, и мои ноги, уставшие и затекшие, сами шагнули вперед, почуяв долгожданный отдых. Как только я пересекла порог, дверь с тем же скрипом, что и распахнулась, захлопнулась. Я испугалась и кинулась назад, чтобы открыть ее, но в ту же секунду с потолка опустилась вторая дверь, на сей раз тяжелая, наверное, даже пуленепробиваемая (как я ее не разглядела?), отрезая путь к бегству. За этим последовал толчок, и вся комнатенка понеслась, судя по ухнувшему сердцу, вниз на бешеной скорости. Меня несколько раз кинуло из стороны в сторону, пока я не схватилась за поручень. Не отпуская его, уселась на скамейку. Почему-то и теперь страха не было, я осознавала, что это движение приведет хоть к чему-то, а это, по крайней мере для меня, лучше всякой неизвестности.

Движение вниз прекратилось. Я приподнялась, готовясь к выходу, однако в сей момент, началось движение по прямой, совсем, как в обычном поезде, разве что практически беззвучное и более быстрое (меня прямо таки прижимало спиной к стене, совсем как на американских горках). Примерно на середине пути, а длилось это путешествие около трех часов, в голове зародилось ощущение пойманной в ловушку мыши, причем мышеловку привязали к летящему самолету. Пришлось смириться с положением кого-то маленького, летящего в никуда, выбора-то никто не предоставил в любом случае. Я даже немного подремала, очнулась от очередного толчка – началось движение вверх, а потом снова по горизонтали. Я была мышью-путешественницей, пойманной даже без приманки, привязанной к хвосту сверхзвукового «Боинга», и летящей теперь по сложному лабиринту, то ли вырытому под землей, то нарисованному в небе.

Наконец, ковер-самолет остановился. Опираясь на недавний опыт, я еще немного посидела, держась за поручень, дальнейшего движения не последовало. Железная дверь ушла в потолок, а деревянная распахнулась, предлагая твердую землю под ногами и сомнительную свободу, к коей я и поспешила.

Меня ослепил яркий дневной свет Из своей мышеловки я выходила, зажмурившись, на ощупь. Когда глаза привыкли и смогли что-либо воспринимать, огляделась вокруг. Комната пропала, словно сквозь землю провалилась, а сама я стояла посреди великолепного летнего луга, которому не было конца и края. Невероятно, я вышла из дома осенью, а попала в разгар лета, причем, в очень жаркий день. Такого разнотравья при жизни мне – городской жительнице увидеть не довелось. Создавалось впечатление, что я попала на картину какого-то удивительно талантливого и уж точно патриотично настроенного русского пейзажиста. Жаль, что увлечение живописью не входило в узкий круг моих интересов (больше поесть, поспать, ну, еще Люська), а то автор бы обязательно рассказала, что это был за художник. Не хватит и моих скромных познаний в биологии, чтобы точно описать то чудо, что произрастало под ногами. Буйно цвели ромашки, васильки, календула, кашка и одуванчики, и еще с десяток того, что для меня не имело названия, но издавало такой приторно-медовый аромат, что голова шла кругом. Пчел, к счастью (я их боюсь), не было, кстати, как и солнца. Оно не скрывалось за облаками – на небе ни облачка, а просто отсутствовало. Этот факт несколько озадачил, но тут внимание мое переключилось на стоящую неподалеку пару кроссовок.