Дина Клопова - Оседлавшие рхара. Роман

Она улыбнулась углом рта. Гаэль удалился.

– Все время на меня ругается, – сказала Эсгель вошедшему Раэлю.

– Он просто так не ругается. Что хочешь съесть?

– Ничего, – она пожала плечами. – Аппетита нет.

Раэль больше не стал ничего спрашивать, просто направился к двери. Если она не высказывает предпочтений, это не значит, что можно пустить дело на самотек. Он открыл дверь и врезался в надьяра Таэля. Тот уже успел полностью переодеться. Вместо дорожной одежды на нем красовался шитый серебром бархатный хенсай с белым поясом. Высокий лоб украшал серебряный венец с черными капельками. Брат Великого Князя как-никак. В руке он держал небольшой бархатный мешочек. Раэль, ничего не говоря, впустил его и сам остался в покоях. Меньше всего ему хотелось оставлять Эсгель наедине с кем-нибудь, кроме себя.

Надьяр Таэль бросил мешочек девушке. Она развязала его и улыбнулась.

– Как вы узнали, надьяр? – спросила она, извлекая нежно-голубое яблоко из мешочка.

– Я слишком хорошо знал твою мать, – пожал плечами тот. Раэль начинал закипать от досады: этот непонятно откуда взявшийся северянин заставлял его чувствовать собственную неполноценность больше кого-либо. Вероятно потому, что тот некогда был хэккийским Главой, тем, к чему стремился Раэль. И увидев прежнего Главу воочию, он понял, как далек от идеала.

– Мою мать – это мою мать или вашу сестру?

– Обеих, – улыбнулся тот. – Но неужели моей сестре они по вкусу, что ты задаешь такой вопрос?

Эсгель отрицательно помотала головой и откусила от яблока. Раэль знал, каковы на вкус зимние яблоки – ледяные и терпкие. Во рту долго сохранялось освежающее послевкусие. Их добавляли в полынную настойку. Но его возлюбленная госпожа всегда говорила, что за раз может съесть целый мешок. И как он сам не догадался?

– Возле Зимнего Дворца их целый сад. И я не понимаю, почему ты никак туда не переедешь.

– Потому что мне нравится в Клыке, – недовольно ответила девушка.

– Тогда я тем более не понимаю, – Таэль развел руками. – Ладно, после турнира дружно переедем туда. Хотя нет, переедете. Без меня. Я вновь займу верхний этаж Клыка. Он, поди, запылился за двадцать пять зим.

– А как же надьяр Заэль, матушка, сестры?

– Я бесконечно благодарен им за то, что они вырастили тебя, но ты – моя наследница. И кто сказал, что тебе нельзя к ним в гости? Упаси меня Белый Дракон что-то тебе запрещать. Я знать не знал, что у меня есть дочь до тех пор, пока тебя рхар не принес. Как символично, – вновь улыбнулся Таэль. – Да, Длань, я с тобой еще не знаком.

– Раэль, – сказал тот.

– Сколько зим ты старший офицер?

– Шесть с небольшим, надьяр.

– И все ещё разговариваешь как новобранец, – спокойно сказал Таэль. – А титулом ты не ниже Заэля. Или, как Главы не стало, вам перестали присваивать дворянский титул через пять зим постоянной службы старшим офицером?

О таком Раэль тоже никогда не слышал. Наэль, Инмэль и Гаэль и без того были дворянами. Вараэль и Ингаэль никогда этим не интересовались, да и сам Раэль тоже. Его и так все устраивало.

– Тогда ты вообще большой смельчак и рисковый парень, – одобрительно потрепал его по плечу надьяр. – Значит, у тебя есть все шансы продержаться против меня минуты две. Завтра на рассвете в тронном зале. Я понимаю, с такой девушкой рядом это трудно, но будь добр, выспись. Дочь, щечки не должны бать впалыми! До утра, Длань.

Надьяр удалился. Раэль удрученно вздохнул. Ему дали всего две минуты.

– Выше нос, – подошедшая Эсгель обняла его. – Все не так плохо, как кажется. Если хочешь, я расскажу тебе, как проходят поединки за звание Главы.

– Что бы я без вас делал, моя госпожа, – он опустил голову, потом посмотрел на девушку. – Только не стоя.

– Ритуал таков, – начала Эсгель, удобно устроившись у него на груди. – Желающий стать Главой сначала поочередно вызывает перстов, а потом Длань. Глава должен быть беспрекословным победителем, не должно быть даже ни одной ничьей. Так что у тебя будет время, чтобы посмотреть на него в бою. Если не уверен, то, может, лучше я выступлю как Длань, а ты как один из перстов?

– Я уверен, моя госпожа.

Он не стал объяснять ей очевидное. Слишком устал. Он зевнул и заснул крепким сном. Утром его ожидал важнейший поединок в жизни.

Эсгель долго слушала ровное дыхание Раэля. Потом осторожно, стараясь его не разбудить, положила ладонь ему на раненую щеку. Большим пальцем коснулась его губ. Надьяр Таэль немного ошибся: это ей рядом с ним было трудно уснуть, а не наоборот. Ей хотелось, чтобы он снова обнимал её тело. Гаэль сказал, что пока еще можно, только без особых грубостей. Но будить Раэля ей было жалко.

– Матушка, ну что хорошего в замужестве? – спросила Эсгель, когда Великая Княжна в очередной раз укладывала ей волосы перед балом. Четыре раза в год Эсгель должна была там появляться, не реже. С момента её восемнадцатых именин прошло уже пять зим, а свыкнуться с мыслью о том, что вскоре ей предстоит самой устраивать балы, она так и не смогла.

– А что плохого?

– С утра до вечера заниматься шитьем, посещать светские приемы и слушать болтовню о поэзии. Матушка, это же ужасно!

– Если смотреть с твоей точки зрения, то да, – улыбнулась матушка. – Но я не сомневаюсь, что после свадьбы ты изменишь свое мнение.

– Это почему же?

Матушка положила ей руки на плечи и сказала на ухо:

– Потому что после того, как он обнимет твоё тело, ты перестанешь воспринимать замужество как наказание. Я тебе обещаю.

– А если я не хочу? – Эсгель посмотрела в глаза матушке. Та уточнила:

– Не хочешь что?

– Не хочу, чтобы он вообще ко мне прикасался. Он же меч в руках нормально держать не может! Мне даже думать о нем противно!

– Разок потерпишь, потом привыкнешь, – вздохнула матушка. – А потом и полюбишь.

– Балы я до сих пор ненавижу, матушка, – с сомнением в голосе произнесла Эсгель.

– Тебя послушать, сестрица, – сказала Мриэль. – Так ты бы лучше отдалась тому жуткому молчуну со шрамом на лице! У меня от него мурашки!

– Не смей! – Эсгель внезапно вскочила и влепила болтливой сестре пощечину. – Такие, как он, проливали свою кровь, чтобы такие как ты могли спать спокойно! Не смей называть его жутким!

– Она права, Мриэль, – произнесла матушка. – Хэккийцев могут называть жуткими только враги.

– Оторвать бы ей язык, – тихо вздохнула Эсгель. Она любила обеих сестер, но пренебрежения к сотоварищам не прощала даже отцу.

Небо за окном начало алеть. Эсгель поцеловала Раэля. Тот открыл глаза.

– Всегда бы так просыпаться, – он улыбнулся, потянулся и встал.

– Раэль, – она тоже встала. – Может, все же лучше я?