Олеся Хуссейн - «История на ладошке о жизни одной крошки»

Но самым важным, нашим с деданей, событием стала находка дохлых кроликов! Сейчас пишу и самой смешно, однако тогда – это событие было эпическим! В тот год была невероятная «падучка» на кролей и хитропродуманные хозяева умерших кроликов ничего лучше не придумали, нежели выбросить их трупы на рельсы железной дороги. И все бы ничего, их слопали бы вороны или собаки, да только та самая жд проходила на нашем с деданей маршруте! Была весна, и мы собрались на футбольное поле маме за фиалками. В итоге фиалки были собраны, все поле обмотала. Знаете, обычное футбольное поле превращалось весной в нечто чудесно-красивое, зеленое, чудно-пахнущее, наверное, это самое красивое футбольное поле в мире. Рассказывая дедане о том, как буду дарить маме столь красивый нежданный букет, увидела что-то пушистое на шпалах впереди. Деданя увидел тоже, однако возраст не позволил увидеть это «нечто» чуточку раньше. О, как он уговаривал меня вернуться вновь на поле, чтобы собрать чуть больший букет, но мое детское любопытство просто распирало меня. Я неслась навстречу этому «пушистому» нечто и уговоры дедани не могли мне помешать. До сих пор я помню очаровательных «спящих зайчиков», как мне объяснил дедушка. Я даже хотела взять некоторых на руки, но деданя предупредил, что «зайчики так устали, что уснули мертвым сном, но если ты возьмешь одного, разбудишь всех остальных зайчат!» Ну, я ж сострадательная, брать на руки не стала, пускай спят! Полюбовавшись вдоволь находкой, мы отправились домой, дожидаться маму, чтоб поделиться с ней радостной новостью о найденном пушистом сокровище! Придя с завода, возможности сразу пообедать у мамы не было, ибо взяв ее крепко за руку, я повела ее на жд, показывать нашу чудо-находку! Было крайне обидно, я ожидала, что к вечеру зайчики проснутся, и я смогу с ними познакомиться и поиграть. Но, увы, они по-прежнему «мертвецки спали», и я поспешила объяснить маме, что «нужно говорить тише, чтоб их, уставших, не разбудить!» Стоит ли говорить, что разговоров хватило на целую неделю, и каждое утро мы с деданей, наспех собираясь и быстро поглощая свежеприготовленный завтрак, ходили в гости к зайчикам, пока нерадивый дворник не убрал их трупы. Обычно о бабушках говорят с теплом, но у меня самый «теплый» человек старшего поколения, все же был и остается ДЕДАНЯ.

Мне было почти 3 года, когда родители завели со мной разговор о том, что у мамы в животике живет малыш. Понятное дело, что узи, в те времена, гарантию по установлению пола ребенка не давало, меня подготавливали к тому, что может появиться братик или сестричка. Проводя четкие расчеты и «действуя по инструкции», родители были уверены, что будет, скорее всего, мальчик. Однако я безумно желала маленькую сестричку, и перспектива рождения брата меня не устраивала. Помню долгие, монотонные, ласковые мамины беседы, на тему, что же делать, если «завезут только мальчиков?» И, в один из таких дней, я сдалась – братик, значит, братик.

Я обожала время, пока мама была в декрете по беременности. Практически, каждый день, мы были вместе все 24 часа. Помню, как ходили за покупками в хлебный – мама всегда хотела купить мне сладкие кукурузные палочки, а я предпочитала кукурузные хлопья. Да, дело и во вкусовом предпочтении, но не только. А все потому, что пачка с палочками была большая и обычная, а с хлопьями – маленькая, аккуратная, и на каждой пачке была изображена мама-коза и дочка-козленок. Не стоит говорить, что наши с мамой «портреты» нельзя было покупать никому, поэтому все хлопья нужно было, немедля, купить и заставить ими стеклянный шкаф на кухне. Так и помню, огромная стеклянная витрина старого окрашенного кухонного шкафа и пачки, с рисунками козы и козленка. Я, каждый раз, проходя мимо шкафа, поднимала голову и приговаривала: «Мама и я, снова мама и я». Если пачки заканчивались, не доходя до конца витрины (а частенько, проводя ревизию, мама пересыпала все содержимое пачек в одну или две), мы должны были срочно идти в хлебный – пополнять запасы хлопьев! Флешмоб козлят должен был быть полноценный и постоянный. Получается, перфекционистом я была с раннего детства.

Помню, как раскладывали с мамулей кубики, собирали разные цветы из мозаики, делали самодельные поделки из желудей и каштанов, читали книжки перед сном. Чудесно запомнила ее руки – они так нежно меня обнимали, крепко сжимали мою ладошку при переходе оживленной улицы, дома всегда невероятно вкусно пахли и несли для меня только добро. Часто мама готовила что-то непременно вкусненькое на кухне, а я, играя в гостиной, частенько наведывалась к ней, и, порой незаметно для нее, тайком, наблюдала за ней и почему-то всегда боялась ее потерять. Как наваждение какое-то – вот она здесь и, вдруг, может исчезнуть! Этого я, безусловно, очень боялась. Поэтому считала, что мой контроль помогал маме оставаться рядом, чтоб ее никто не забрал и не похитил! Этот детский страх вполне имел резонную причину в будущем…

5 декабря 1987 началось как обычно. После оформления маминого декрета, я все чаще оставалась с ней дома, лишь иногда наведываясь в детский сад. Детский сад я уже полюбила, особенно преподавателя музыки – я была в саду Примой! Это сейчас я пою так, что мне могут подпевать лишь мартовские коты и воющие собаки! А тогда – я была Звездой своего сада «Ямашка» (ой, «Ромашка» все же)! Все утренники, главные роли – это все мое! Ненавидела «тихий час» в саду, но, на мою радость, частенько его проводила в музыкальной комнате, репетируя очередной утренник – благо, они никогда не кончались: Новый год, 8 марта, выпуски и т. д. Чудесное было время, меня очень любили и воспитатели, и няни. Я могла не кушать всю порцию (исключение составляли духовые омлеты и запеканки – это просто блюда от шефа и по сей день), меня не заставляли, а вот других детей – да! Был такой, Ромка, у нас. И вот однажды, его заставили доесть манную кашу. Он ревел, запихивал кашу в себя и, искусственно, вызывал рвоту. И, да, его – таки вырвало прямо на наш общий обеденный стол. На этом обед завершился! А вот Ромку, я не любила и в школе, мы после учились в параллельных классах, но для меня он так и остался в памяти мальчик – рвотный рефлекс! Но я немного увильнула от событий 5 декабря…

Где – то к обеду, мы с мамулей отправились в магазин – купили разные заколки, игрушки, сладкие палочки и «Гулливерки». Неспешно шли по улицам, мама, как всегда, крепко держала мою ручку, мы поглощали вкусные, хрустящие конфеты, я рассказывала ей о своих главных событиях и подготовке к Новогоднему утреннику. После, мы отдохнули на лавочке возле нашего подъезда, встретив соседских девчонок, и зашли в дом.

Я четко не помню, чем занялась сразу – то ли мозаику раскладывала, то ли с серым резиновым котенком играла, не соображу. Лишь в воспоминаниях какая-то непонятная суета, разговоры на чуть повышенных тонах, деданя беспокоится, папа / мама бегают, в прихожей полумрак. Сумка… И какая-то давящая обстановка… Потом мама на пороге, собирается уходить, целует меня и от нее пахнет словно Смертью… Я помню, как обхватила ее ноги руками, вцепилась со всей силы, рыдала, как в последний раз, и кричала так неистово – «Не уходи! Ты не вернешься!» Помню единственную грубость от деда – он схватил меня, как котенка за шкирку, и прикрикнул! Мама заступилась, но тут же ушла. Я выбежала снова в прихожую, ее не было, и мне в тот момент показалось, что уже никогда и не будет. Слезы застилали мои глаза, я, практически, ничего не видела, истерика… А еще, я была обижена на нее, зла и была крайне испугана! Почему она ушла без меня? Зачем так со мной поступила? Бросила.