Лилия Орланд - Родной. Чужой. Любимый

Я сразу решила, что это мать и дочь.

Вот только – кто они такие?

Меж тем троица медленно спустилась по лестнице и остановилась рядом с бабушкой. Все четверо смотрели на нас, словно королевская семья на приёме наблюдает за вереницей просителей и бедных родственников.

А я сейчас себя и чувствовала как бедная родственница. Хотя наша семья была весьма обеспеченной. И отец, и Саша хорошо зарабатывали. У нас был отличный дом в Анапе, квартиры в Москве и Питере. А ещё небольшая вилла в Испании. Мы часто путешествовали…

Но сейчас рядом с этими людьми возникало именно это ощущение – как будто мы пришли просить денег в долг.

И чего они так смотрят?

Может, ждут, когда мы начнём кланяться?

Я хмыкнула своей мысли и повернулась к Тёме, по привычке желая с ним поделиться. И вдруг перехватила его взгляд, направленный на девушку…

В нём читалось неприкрытое восхищение.

Я в своём простом платье, которое, по сравнению с её нарядом, казалось вообще простецким, выглядела, наверное, глупой провинциалкой, с чего-то решившейся прийти без приглашения на светский раут.

Вроде Золушки на балу, но без наряда от феи-крёстной и хрустальных туфелек.

То ещё ощущение…

Поймав переглядывания Саши с папой, поняла, что не одна я пребываю в шоке. Никто из нас не планировал попасть на светский приём, поэтому оделись довольно просто.

Папа в брюках и светлой рубашке, Саша в красивом, но не вечернем платье. И Тёма с Гришкой тоже в брюках, но в футболках. У Гришки по центру груди была изображена перевёрнутая шляпа-цилиндр, из которой белые перчатки вытаскивали за уши кролика. А у Тёмки – жираф в очках и с бабочкой, а на ногах – кеды.

Всё же нас приглашали на семейный ужин. Не думала, что являюсь членом королевской семьи.

Я опять взглянула на брата. Но Тёмка по-прежнему не отрывал завороженных глаз от юной красотки.

И я почувствовала досаду. Сейчас, в логове Снежной королевы, когда я и так чувствовала себя донельзя уязвимой и нуждалась в его поддержке, он меня даже не замечал. Он прожигал глазами девушку, по сравнению с которой я смотрелась бледной молью.

И от этого хотелось плакать.

– Здравствуй, мама. Привет, Кирилл, – папа сделал несколько шагов и остановился перед родственниками. Выражение лица у него было несколько растерянным.

Мы все с некоторой заминкой, которая не осталась незамеченной, последовали за ним.

– Добро пожаловать, дорогой, – бабушка улыбнулась светской улыбкой, показав белоснежные, идеально ровные зубы, но не выказав и грамма настоящей приветливости. Потом перевела взгляд за его спину и так же улыбнулась братьям: – Здравствуйте, мальчики.

Саше она просто кивнула, словно отмечая для себя её присутствие, а меня как обычно просто не заметила.

Внутри всколыхнулась застарелая обида. Всё же в глубине души я надеялась, что в этот раз будет иначе.

Как оказалось, зря…

И тут же вспыхнула злость. Я обязательно выскажу старой стерве всё, что думаю об этом её игноре. Я ничем не заслужила подобного отношения.

Уже даже набрала воздуха в лёгкие и сделала шаг, обходя братьев и выдвигаясь вперёд, но не успела. Потому что Татьяна Викторовна как ни в чём ни бывало продолжила:

– Мальчики, познакомьтесь, это ваш дядя Кирилл. Его жена Мониʹк, и её дочь Флораʹнс. Они француженки, но весьма неплохо говорят по-русски.

У Тёмки снова вспыхнули глаза. А я окончательно сникла. Потому сегодня меня снова никто не будет замечать. Как будто Алины Логиновой и вовсе не существует в природе. Разве что тень от неё, которая при свете двух солнц французского происхождения просто-напросто рассеется, сделавшись окончательно невидимой.

Ладно, просто досижу тихонько до конца вечера и поеду домой.

В конце концов, это не причина устраивать скандал.

Тёма первым подошёл к француженкам, поцеловал обеим руки. По очереди, сначала матери, затем дочери. Её пальцы он недопустимо долго задержал в своей ладони.

И почему я вообще об этом думаю? Какая мне разница, на кого запал мой брат? Это всё равно не продлится долго. Ни одна не продержалась больше пары месяцев.

Просто из-за этого я чувствую себя ещё более одинокой.

Папа пожал руку своему брату, затем поздоровался с его женой и падчерицей, представил Сашу и нас.

Меня тоже.

И в этот момент я поняла, что веду себя как обиженный подросток. То, что бабушка отказывается меня замечать, это… проблема бабушки, а не моя.

Я здесь со своей семьёй и ради своих родных. Тех, кто мне по-настоящему дорог. Которым тоже было непросто явиться сюда. Это становилось ясным, стоило только взглянуть, как сильно Саша стискивала руку отца, которую не выпускала ни на секунду.

Она здесь ради него. И я тоже.

А бабуля может идти лесом.

– Пройдёмте в гостиную, туда подадут напитки, – наконец пригласила нас Татьяна Викторовна.

Я глубоко вдохнула, смирила чувство внутреннего протеста и двинулась вслед за остальными.

Сразу за нами в гостиной появились двое слуг. В белых пиджаках и чёрных бабочках. Тёма совсем неприлично присвистнул, увидев, как первый из них вкатывает тележку, уставленную различными бутылками.

Что ж, масштаб этого скромного семейного ужина становился всё более впечатляющим.

Второй слуга спрашивал у каждого из гостей, какой напиток тот предпочитает, и передавал информацию первому. Первый выбирал бутылку, бокал или стакан и наливал.

Я попросила сухого вина, заметив, что Саша заказала этот напиток. К алкоголю я была равнодушна и вообще в нём не разбиралась. А вкусу мачехи доверяла.

Сделала глоток и огляделась по сторонам.

Гостиная поражала воображение.

Похоже, с тех пор, как я здесь не бывала, бабушка наняла дизайнера интерьеров. Потому что дом был абсолютно не похож на то, что я помнила. Теперь гостиная выглядела стильной, красивой и совершенно не жилой.

Как музей.

Музей тщеславия.

По центру, друг напротив друга, стояли два больших светло-серых дивана. Между ними – невысокий овальный столик со столешницей молочного оттенка и красивыми ножками, словно сплетёнными из нескольких длинных прутьев лозы, перевитых в геометрическом рисунке и позолоченных. На диванах в тщательно продуманном живописном беспорядке лежали тёмно-серые и фиолетовые подушки, а рядом расположились насыщенно-фиолетовые кресла.

У стен симметрично стояли изящные столики, а прямо над ними, также симметрично, висели абстрактные картины.

– Тебе нравится? – раздался у меня над ухом звучный женский голос с заметным французским акцентом.

Я резко повернулась от неожиданности, и часть вина пролилась на ковёр с длинным мягким ворсом красивого кремового оттенка.

Мы с женщиной переглянулись.

После чего я заозиралась в поисках чего-нибудь, чем можно вытереть мокрое пятно, пока жидкость окончательно не впиталась в ковёр.