Анна Музыка - Любовь в 33 года

Женя сопровождал свое путешествие различными фактами о том или ином растении, об истории дворца и его владельцев, а Ира все недоумевала, как ей могло показаться, что он такой надменный и нелюдимый. Теперь ей даже нравились его прямые, острые, честные черты лица. Строгий нос, скулы, подбородок. Все в нем имело некоторую геометрическую завершенность. Но где-то за неумеренной напускной жесткостью обнаружилась детская непосредственность, искренность в любви к саду и его обитателям, живой интерес и желание бескорыстно поделиться своими знаниями и наблюдениями, по неизвестным причинам запертое до этих пор.

Солнце уже поднялось достаточно высоко и становилось горячо, как на раскаленной печке. Ребята обогнули прекрасное творение руки человеческой, и пошли вверх к тенистой аллее. Асфальт сменился мелкими камушками, разглядывая окрестности и не следя за дорогой, Ира оступилась, неуклюже подвернула ногу и потеряла равновесие, но Женя вовремя подхватил ее правую ладонь и помог удержаться.

– Спасибо, – выдохнула она от неожиданности, все еще оставляя свою руку в его. И он не спешил отпускать. Крупная, такая же ровная, как все его тело, словно вытесанная из камня рука, с длинными пальцами, продолжала с напором удерживать хрупкую Ирину кисть, будто опасность падения по-прежнему не миновала.

Он повернул ее руку ладонью к себе, и сказал, как бы самому себе:

– Ты замужем.

Только вот Ира не слушала его полушепот, единственной мыслью в ее голове запульсировало: «Интересно, его руки так же крепко сжали бы меня? А если бы он меня поцеловал?». Сердце ее подкосилось, упало куда-то вглубь, а через секунду она испугалась наваждения, которое заставило ее с внезапным желанием подумать про юношу, и глупое сердце взмыло вверх, и забилось часто-часто.

В это мгновение рука ее обрела свободу, а в глаза Жени вернулся холод морской ночи.

Его шаги стали порывистыми, будто ему стала жутко неудобна его обувь, и его одежда, и даже сад стал слишком тесен и немного колюч. Он невнимательным взглядом огляделся, снова почесал голову, посмотрел на Иру и сказал:

– Наверное, лучше возвращаться, сейчас будет слишком жарко.

– Хорошо, – коротко отрезала Ира, еще не решив, как относиться к своим мыслям и чем оправдать резкую смену его настроения.

Молча крупными шагами они вернулись ко входу в парк, где Женя слишком поспешно бросил на ходу:

– Мне сейчас надо по делам в другое место, обратно без меня, ладно?

– Конечно, – ответила Ира, и на последнем слоге уже видела его спину.

«Это теперь вся молодежь такая, или мне попался уникальный представитель?» – думала Ира, нехотя ступая по раскаленному асфальту в сторону дома, предвкушая подъем в горку и одиночное путешествие по все той же пыльной дороге.

Чтобы унять дрожь, сменить ход мыслей и поднять себе настроение она купила в ларьке мягкое мороженое, еще раз нахмурившись посмотрела в ту сторону, куда ушел Женя, и заставила себя идти дальше.

***

В это время внутри Жени злость отбирала бразды правления над разумом. Ему хотелось произвести впечатление, чтобы новая гостья заметила в нем не только ребенка знакомых ее родственников. То, как внимательно она его слушала, и как посмотрела, когда он к ней прикоснулся… Но почему она не сказала, что занята? Значит, она совсем не воспринимала его, даже ни на секунду не увидела в нем молодого мужчину!

Ему срочно было необходимо быстрое утешение. Все еще не уверенный, где можно было его раздобыть, он все-таки шел наугад, словно подчиняясь физической памяти.

Он почти на автомате долетел до знакомого дома. Практически не изменился. Бежевый фасад из ракушечника, балкон, полностью заросший вьюнком, даже инициалы «ЖМ», нацарапанные ключом и зашарканные от времени, все еще красовались слева от двери. Будто очнувшись, Женя поднял руку к звонку, но замер и не нажимал. В этот момент дверь сама распахнулась.

– Ой, Господи! – знакомая ему женщина схватилась за сердце. – Молодой человек, нельзя же так пугать людей!

– Извините, Наталья Александровна. А вы меня не помните?

Женщина прищурила глаза и с сомнением оглядела его.

– Евгеша? Ставрасов? – она резко откинула голову и крикнула в комнату. – Маринка! Тут Женя! – и уже ему, забыв, очевидно, зачем хотела выйти из дома. – Да ты проходи, проходи, щас она прибежит.

– Спасибо большое, но я бы здесь подождал. Пусть выйдет на минутку, пожалуйста.

– Да хоть на минутку, хоть на две, – затараторила женщина. – Ты посмотри, какой ты стал. А что не заходишь? Давно тебя не видала. Похорошел…

– Мам, отстань от человека, – заворчала в дверях ее дочь. – И правда он, гляди-ка, – девушка остановилась у порога и скрестила на груди руки. – Что надо?

– Выйдешь? – он спросил.

Девушка поджала губы, преувеличенно медленно прикрыла дверь, бросив матери «я скоро». Они отошли на пару шагов к стоящим неподалеку кипарисам, и она повторила:

– Так что ты хотел?

Уверенность Жени в том, чего он хотел, начала рассеиваться, а потому он начал издалека:

– Как ты вообще? Как дела?

– Серьезно? Как дела? – девушка ужалила его недовольным взглядом крупных, кукольных глаз.

– Да ладно, давай не будем больше о прошлом. Я не мог остаться, ты же знаешь. Ну, – губы его стали мягче, чуть игривее, он обхватил ладонями ее маленькие ручки. – Сейчас же я здесь.

Девушка не выпускала рук, она хотела казаться строгой и неприступной, и подольше держать его на расстоянии, но была безуспешна.

– Нормально у меня дела, – с деланной неохотой отозвалась Марина. – Живу, как видишь.

– Не хочешь сегодня вечером встретиться, куда-нибудь сходить?

– А ты не церемонишься.

– Лето короткое, зачем тратить время? Так что?

– Ну не знаю… может…

– Я зайду за тобой в семь, идет?

– Идет, – она кокетливо смахнула с плеча копну длинных русых волос и, не позволив парню поцеловать себя в щечку, порхнула к дому, на секунду повернулась к нему, одарила взмахом ресниц, и скрылась за дверью.

Он самодовольно усмехнулся ей вслед. Достал из кармана смятую пачку, подумал, что сейчас не лучшее время расставаться с этой привычкой, и с трудом прикурил изогнутую сигарету. Неспешно, непроизвольно ссутулившись, он пошел в сторону моря, прогоняя навязчивое ощущение неправильности происходящего, и с надеждой растворить это чувство в соленой воде.

Вечером того же дня состоялся большой семейный ужин. Во дворе развели костер, планировалось несколько видов шашлыков. Аркадий подготовил целый тазик рыбы, младшие Карпенко намариновали куриные бедрышки и свинину, девушки нарезали овощи для гриля и салата. Только Дмитрий Евгеньевич задумчиво переходил от одного занятия к другому, больше мешаясь, чем помогая, от чего был отправлен в подвал добывать вино. В воздухе равномерно распределялись ароматы жженого дерева и свежей зелени. Опускалось приятное, чуть душное тепло, в ярких изумрудах каштанов зажглись оранжевым светом гирлянды, а закатное солнце разбрызгало огненные капли по траве.