Ирина Говоруха - Рыжая

Илья ответил телеграммой, мол, поздравляю и выхожу из игры. Галя больно сдавила свой живот, и в нем кто-то обиженно пискнул. Затем встала и помахала почтовым бланком, надеясь выветрить неугодные слова, подышала открытым ртом и приняла твердое решение рожать.

По соседству жил Леха-ботаник. Безобидный толстозадый тип с сальной головой. Он постоянно что-то жевал, штопал свои штаны, больше напоминающие парашют, колупал лицо в поисках подсохших прыщей, а потом разминал корки между пальцами. Соседи окрестили его «грехом бабы Зины» и рассказывали, как родители отвезли тощего мальчонку на лето в село. Баба Зина закатала рукава и пообещала к осени вернуть краснощекого карапуза. В ход пошло все: коровье и козье молоко, манная каша, домашнее маслице на свежеиспеченном хлебе, оладушки с вареньем, тушеная курочка, наваристые борщи и налистники с творогом. В конце августа родители не могли налюбоваться на его округлившуюся мордашку и толстые ляжки с перетяжками. Таким образом было принято решение оставить мальчика на целый год, а потом что-то исправлять стало поздно. Через год Леха раздулся надувной куклой, и ему поставили диагноз: ожирение четвертой степени. Родители подключили лучших диетологов, и те в один голос вынесли вердикт – урезать суточный рацион и перейти на овощи. Баба Зина с трудом согласилась и вместо пяти вареников поливала медом всего четыре. Леха не возмущался и после бабкиного завтрака догонялся пряниками и баранками. Затем все мучное вынесли из дома и зарыли на огороде, а бабе Зине пришлось рыдая тереть вареную свеклу. Леха скулил, торговался, выпрашивал конфеты. Со временем так изголодался, что повадился воровать еду у свиньи.

С тех пор все попытки посадить толстяка на диету заканчивались ничем. Мальчик оставался рыхлым, неповоротливым и неспортивным. Отсиживался на пне, скамейке, бордюре и посасывал леденец, удерживая палочку толстыми сарделечными пальцами. Позже девчонки за спиной шутили, что ему и член не нужен. Каждый палец – размером с пенис. Дети его игнорировали, обзывая ботаником-жиртрестом, батоном или кабаном. Тот пропускал все мимо ушей, живя будто в скафандре и постоянно кого-то спасая: то голубей от безжалостных Петькиных рук, то голодных собак, прижившихся на стройке, то голодающих индусов и жертв гражданской войны в Афганистане. Последним отправлял скопленные деньги. Для Гали Леха оказался идеальным вариантом для фиктивного брака, и во избежание скандала с домашними она попросила его о сущем пустяке – жениться и развестись. Ботаник выслушал не перебивая. Волнение выдавали лишь вспотевшие очки. Затем расковырял на бороде гнойный прыщ и уточнил:

– Когда нужно жениться?

– Хоть завтра.

– А развестись?

Галя хмыкнула.

– Да хоть послезавтра. Мне главное, чтобы остались свадебные фотографии с каллами, шампанским и многослойной фатой.

Через месяц родителей ждал сюрприз. У празднично накрытого стола с мимозой, картофельным пюре и котлетами-ассорти топтались сосед Леха в тесном костюме да Галя в дурацком платье, напоминающем свадебное, тесноватом в талии и груди. Родители замерли на пороге, не зная, как реагировать, и только бабушка не растерялась:

– Ишь ты! Ну, что стоите, как не рады? Свадьба у нас. Гуляем!

Затем подмигнула жениху:

– Садись, милый, только мозг не прищеми.

Налила рюмочку и с жадностью к ней приложилась. Завела тонким дребезжащим голосом: «Расцветали яблони и груши». Ефим со злостью шикнул на мать и брезгливо окинул взглядом дочкин живот:

– Добегалась?

Шура под столом сосчитала по костяшкам месяцы и заплакала. Ее плечи ходили ходуном, будто поршни в велосипедном насосе. Затем также резко успокоилась, схватила со стола бутерброд и проглотила на манер таблетки. Целиком. Ефим неприлично тыкнул указательным пальцем:

– Ребенок не от него?

Девушка честно кивнула.

Тот пожал парню руку с такой силой, будто хотел вырвать из плеча, и прогремел:

– Ну что ж, молодой человек, вы свою миссию выполнили, а теперь бегом домой. Мамка, небось, заждалась.

Леха с тоской посмотрел на стол и разочарованно направился к двери. Галя выскочила следом и жарко зашептала в ухо:

– Спасибо! Разведемся в следующем месяце.

Тот кивнул, влез в разношенные туфли и нехотя взялся за лестничные перила. В спину ему неслось звонкое бабы Фимино: «Миленький ты мой, возьми меня с собой. Там в стране далекой буду тебе женой».

Илья больше не писал. Случайно прислал открытку, предназначавшуюся его родителям, в которой рассказывал, что был на Владимирском тракторном заводе и даже прикручивал колеса с помощью пневмоключа. Девушка в отместку отправила фото со своей свадьбы.

Вскоре новоиспеченная пара развелась, и Галя родила девочку. Громкую, абсолютно здоровую, ярко-рыжую Ирку.

Ирка бежала за гаражи с такой скоростью, словно сдавала норматив ГТО. Ворчала под нос:

– Тетка – дура! Все выдумала. Моя мама сейчас в магазине, в очереди за сливочным маслом. Ну и что, что ушла с самого утра? Там народу, как на митинге, пока достоишься…

В животе болталось что-то инородное – на манер вспоротой консервной банки, и сильно жгло в боку. Сердце колотилось, будто испорченное. Кажется, еще разок трепыхнется и вовсе остановится. Пальцы горели огнем. С перепугу обула выходные сандалеты, и те мигом натерли мозоль.

Дождь час как закончился, но крупные капли продолжали виснуть с крыш, декоративных подсолнухов и детских горок. Серебрили кусты шиповника и охраняемого всем миром фундука, принесенного из леса. Мотолюбители возились со своими железными конями и матерились. Ирка, привыкшая к крепкому словцу, даже ухом не повела. Чуть дальше чесал затылок растерянный хозяин горбатого «москвича». Ночью кто-то из зависти исцарапал бампер и левое крыло, и теперь бедняге предстояли непредвиденные траты. Соседка с монистом прищепок на шее развешивала во дворе простыни и сочувствующе поглядывала на девочку. Отвешивала подзатыльники своему лоботрясу, с разгона ныряющему в неостывшие лужи. Тот отбрыкивался: «Ну, маманя!»

Галя распласталась на земле абсолютно голая. На ней не было даже шейного платка. Колени неестественно разбрелись в разные стороны. Живот в грязи. Груди разъехались. Девочка старательно отводила глаза, но постоянно натыкалась на густую растительность между ног. Рядом ползал на коленях мужик со свисающей розовой кишкой, задевая ею асфальт. Не Мишка и не Витек. Чужой. Алкаш шарил в своей ширинке и хотел то ли спрятать «хозяйство», то ли наоборот, выставить напоказ. Мычал, оголяя ряд съеденных пеньков. Тыкал женщине локтем в бок, дескать, перевернись, мне так неудобно. Ирка завопила и набросилась на него с кулаками. Тот не ожидая рухнул ниц, сверкнув волосатой задницей и бельем, поржавевшим от мочи. На крик прибежал соседский мальчик и разинул рот.