Катерина Молния - Глазопял

Но Софа всегда поддерживала бабку и сразу же докладывала ей о походах деда в чулан, за что, наверно, и достался ей по наследству ген тотальной ревнивицы, который она чтила и лелеяла вместо того, чтоб вырвать из себя, как сорняк, чтоб любящий муж наконец-то спокойно вздохнуть мог.

Глазопялом теперь был Михаил. Выгуливая жену, он наловчился смотреть куда-то в пол. Даже отправляясь в театр или, что еще хуже, на балет, он, чтоб не травмировать Софочку, умудрялся сидеть вполоборота к сцене, разглядывая родинку на щеке жены и сохраняя безучастное выражение лица к постановке, ни в коем случае не комментируя ни замечательную игру актрис, ни шикарные пачки балерин. Если вдруг его заинтересованность переползала на недопустимый уровень по шкале, находившейся в голове у Софочки, сразу же раздавалось злобное шипящее: «Глазопял». И Михаил стыдливо и понуро опускал взгляд, дабы не разжечь семейный скандал.

Так и в этот раз, Софья громко шуршала по откидному столику подносом, разворачивая еду, предоставленную авиакомпанией.

Михаил решил тихонько оглядеться. Внезапный отпуск он уже вдыхал полной грудью и после взлета чувствовал, как опостылевший офис остается все дальше и дальше. Вокруг не было серых пиджаков, замученных лиц коллег и одинаково одетых, почему-то сплошь, как одна, в черные костюмы тучных женщин. В его компании дресс-код как таковой отсутствовал, но женщины все поголовно ходили в черном, будто каждое утро собирались не на работу, а на кладбище. Люди в самолете были веселые, кто-то уже начал отмечать свою поездку на море, кто-то с увлечением болтал с соседом, обсуждая степень отвратительности еды, которая, кстати, была не так плоха. Внезапный толчок в спину отвлек Михаила от интересных наблюдений, и он рефлекторно обернулся.

– Стас, сядь наконец спокойно. – Мягкий женский голос явно кого-то одергивал.

На него уставилась пара темных пытливых глаз довольно рослого шести-семилетнего мальчика, ерзающего на своем месте.

– Мам, ну я ничего не сделал, – мальчик повернулся и снова, не рассчитав расстояние до стоящего впереди кресла, двинул по нему коленкой.

– Простите, – обратилась к Михаилу мама мальчика. – Он так быстро вырос за прошлое лето, что не понимает, что ноги у него уже не как у младенца и что не надо ими колотить впереди стоящее кресло и причинять дяде неудобство.

Последние две фразы женщина явно произнесла своему сыну, продолжая в упор смотреть на Михаила.

Он взглянул на женщину. Скорее всего, она старше его жены, кожа на ее лице отливала каким-то благородным блеском, выравнивая изнутри морщинки, а глаза были точь-в-точь как у сына, темные и пронизывающие. Пшенично-воздушные волосы забавно пушились на макушке. Она вдруг улыбнулась ему и взмахнула головой, отгоняя от глаз длинную челку. Пшеничное облако приподнялось, и волосы послушно приняли нужную форму, повинуясь невидимому женскому волшебству.

На секунду Михаилу показалось, что он ее где-то видел. Он замешкался, ему стало вдруг неловко и одновременно так тепло от такой открытой улыбки женщины, что он попытался пробубнить в ответ что-то типа: «Ничего страшного», – как внезапный сильный толчок в бок со стороны жены в тот же миг рассеял возникшую магию.

– Тебе чего не сидится, глазопял? – Софа тяжело дышала и сжимала губы в трубочку, всасывая со свистом воздух, как разъяренный бык.

– Еще не успели сесть в самолет, как ты за свое? Кобелина проклятый! – громко добавила она, словно втыкая пластмассовую вилку в мужа.

Кобелина проклятый, с обязательным ударением на о, было выражением, тоже доставшимся Софье от ее бабки. Михаил осознал, что брань жены слышат даже соседние ряды, неодобрительно косившиеся на него, и тем более женщина, сидевшая позади. Он вжался в свое кресло, как отруганная собака. Его лицо стало пунцовым. Жена смотрела на него и, удовлетворившись тем, что ее слова достигли цели и муж ведет себя примерно, принялась собирать разбросанные по столику салфетки и пакетики из-под еды.

Постепенно возня позади затихла – видимо, мальчик заснул, как и большинство пассажиров. Михаил, получивший от жены еще пару колких фразочек, уже мирно обсуждал с ней планы на отдых.

Он изо всех сил пытался проползти к морю, миролюбиво шелестевшему за огромными ногами его жены, но каждый раз десятиметровая Софочка пинала его, как мяч. Он летел назад, кувыркался, в бессилии захлебываясь слезами, и каждый раз в полете доносился ее раскатистый смех и протяжное: «Куда собрался, Глазопял?». Пинки становились все сильнее, жена надвигалась на него все ближе, явно собираясь раздавить его, как таракана, и тут Михаил в ужасе открыл глаза…

Софья пихала его в ногу, пытаясь разбудить. Ей надо было в туалет, о чем она, не стесняясь в выражениях, кричала ему в ухо. Он встал, выпуская ее. Софья, протиснувшись между кресел, торжественно прошествовала в уборную, приподняв полы плиссированной юбки, из-под которой виднелись далеко не утонченные, да еще и отекшие от длительного перелета лодыжки. Михаил вздохнул, еще раз отгоняя видение огромной пытающейся его прикончить жены, и мельком глянул на располагавшийся за ним ряд.

Мальчик сладко спал, свернувшись в кресле, а женщину явно разбудила шумная Софья. Она поставила ноги на краешек своего сиденья, и ее острые колени выскочили из дырок модно прорезанных джинсов. Женщина вдруг резко выпрямилась, быстро залезла в сумочку и достала визитку. Михаил машинально протянул руку и взял ее. На визитке было написано: «Мария Росс. Семейный психолог».

Отдых пошел насмарку. Софочка так и не смогла забыть ту блондинку. Придумала себе в голове подробности жесточайшей измены и каждый день в красках описывала свои фантазии мужу, дорисовывая все больше деталей.

Ни райские фрукты, ни заморские пейзажи ее не останавливали. Подробности жены, надо сказать, отличались богатым воображением с примесью плесневелой нелепости. Во время перелета муж изменил ей, по ее подсчетам, раз пять. Софью даже не задумывалась о том, что муж практически не вставал с кресла. Каждый день, начиная с завтрака, она доводила сама себя до истерики, истошно кричала и обзывала прилюдно супруга, пока в очередной раз Михаил не встал из-за стола и не вышел из пригостиничного ресторана.

В воздухе стоял запах сладко-перченой Азии. Миша принюхался и, к своему удивлению, в этой совершенно чужой стране уловил знакомые с детства нотки манящего аромата печеных яблок.

Как часто мы перестаем обращать внимания на запахи? Чаще, чем кажется.

Бытовуха превращает нас из щепетильных надушенных принцев и принцесс в разгильдяев, а порой и в первоклассных вонючек. Теряя романтичность, мы теряем способность ловить невероятные ароматы и становимся способны унюхать только запах протухшей колбасы в холодильнике или свеженаложенную кучу кота или собаки.