Ирина Минаева - Три часа утра

Но то был ещё не конец.

Через пару минут дверь отворилась, и Сладковский попытался выйти, чтобы взять ведро с холодной водой. Естественно, всё в том же виде.

Когда Маша рассказывала эту историю Юлию, они оба умирали со смеху. Однако в тот момент ей было не до веселья. Дверь резко захлопнулась и тут же снова приоткрылась.

– Вам что, больше посидеть негде?.. – высунув голову, выразительно поинтересовался Сладковский.

– Из-з-звините, – пролепетала Маша. – Сейчас, минутку… – Она догадалась зачерпнуть ковшичком холодной воды из ведра и сделать несколько судорожных глотков.

Это придало ей сил. Она благополучно дошла до дома, села опять к окошку и попыталась отвлечься английской поэзией XIX века. Возможно, это ей рано или поздно удалось бы, но вскоре в дом зашёл, чтобы поблагодарить хозяйку, вымытый Сладковский.

В этом месте своего рассказа Маша почему-то всегда сбивалась, путалась и сразу переходила к описанию застольной беседы Сладковского с тётей Нюрой.

После первой рюмки хозяйка приветливо ему сообщила:

– Меня Нюра звать.

– А меня Олег, – несколько обалдело ответил Сладковский.

Тётя Нюра заботливо придвинула к гостю по очереди все миски с закусками и добавила доверительно:

– Я ведь чувашка…

– Это ничего, – утешил её Сладковский, с третьей попытки цепляя вилкой маринованный грибок.

– Хомяков Витька, сосед мой, на уток завтра собирается. Сходил бы с ним, а то, чай, скучно тебе тут, – посочувствовала ему хозяйка.

– Когда скучать-то: с восьми до шести пашем без выходных, – процедил сквозь зубы Сладковский.

– Ты нешто и на тракторе могёшь? – не совсем правильно поняла его тётя Нюра. – Чай, без тебя вспашут, управятся… Сходи с Витькой-то, у него и ружьишко для тебя найдется…

– Спасибо, но я охоту не люблю, – отказался Сладковский.

– Ишь ты! – тётя Нюра недоверчиво покачала головой. – А девки сказывали, будто ты военный…

Тут Маша поперхнулась чаем и, не в силах больше сдерживаться, выскочила из комнаты, в темноте обрушила что-то в сенях и только на крыльце дала волю душившему её хохоту. Таким образом, продолжения этой в высшей степени занимательной беседы она, к сожалению, не слышала. Тётя Нюра, правда, поделилась потом общими впечатлениями:

– Хороший мужик старшой ваш, понятливый… Только пьёт мало, никакого уговору не слушает. Должно, здоровьем слаб.

Тогда Юлий всю эту историю воспринял просто как забавный случай. Правда, ему почему-то всё время хотелось спросить Машу, скоро ли вернулась от соседей хозяйка с бутылкой и о чём они со Сладковским разговаривали, пока ждали её, но днём всё как-то не было подходящего момента, а вечером он уехал.

Встретились они только через две недели, в институте. Маша куда-то очень спешила, и они едва перебросились парой фраз. После занятий Юлий сразу же прискакал к ней на седьмой этаж. Галка, её соседка по комнате, глядя мимо него в дверь, сказала с запинкой:

– А Маша теперь… ну… живёт не здесь.

После памятного вечера в кафе Рожнов не показывался в 814-й три дня, что, разумеется, не осталось в компании незамеченным.

– Стаська, кто из вас кого бросил? – без лишних предисловий спросил Лепилов.

Стасенька сначала даже не поняла, вытаращила зелёные глазищи:

– Чего? Я же говорю – мы только в воскресенье познакомились, а ты говоришь – кто кого бросил! Когда бы мы успели? Между прочим, его зовут Юлий! Почти как Цезаря!

– Как зовут? – переспросила вдруг Лора, которая обычно не проявляла ни малейшего интереса к многочисленным поклонникам подруги.

– Юлий, – с гордостью повторила Стасенька. – Я разве тебе не говорила? Я же с понедельника только о нём и твержу!

– У тебя, Стаська, новый мальчик? – заинтересовался Лепилов. – А я и не слышал! Ну-ка, ну-ка, расскажи! Неужто красивее Вадьки где откопала?

– Красивее?.. – Стасенька призадумалась. – Да нет… я не знаю. Он просто совсем другой. Во-первых, он обалденно поёт, а во-вторых, он такой… такой…

– Какой? – мрачно осведомился Рожнов, входя без стука.

Все радостно засмеялись, а Стасенька тут же ему заявила деловым тоном:

– Я тебя, Вадик, больше не люблю! Я теперь другого мальчика люблю!

– Серьёзно, что ли? – недоверчиво сощурился на неё Рожнов.

– Такими вещами, Дымочек, не шутят! – сообщила ему Стасенька с некоторой даже торжественностью.

– Ну, убила! – Рожнов схватился за сердце и картинно повалился на «лежбище» – две сдвинутые кровати.

При этом он то ли от большого расстройства, то ли преднамеренно попал своей кудлатой головой прямо Лоре на колени.

– Что, места мало? – недовольно спросила она, отодвигаясь.

Сохраняя трагическое выражение лица, Рожнов сел – сначала нормально, потом, расшнуровав и сбросив кроссовки, по-турецки.

– Он мне свидание назначил, – поделилась с ним своей радостью сияющая Стасенька. – В эту пятницу днём.

– Днём? – усмехнулся Рожнов.

– А что? – заржал Лепилов. – Можно и днём, без разницы! А правду про тебя, Вадька, говорили, что ты на втором курсе к какой-то девице аж в большую перемену за этим делом в общагу прибегал?

– Не на втором, а на первом, – уточнил Рожнов.

– Это к какой ещё девице? – моментально оскорбилась Стасенька.

Рожнов как бы удивился:

– А что? Интересно?

– Нисколько! – она фыркнула, демонстративно взяла чайник и отправилась на кухню.

Рожнов выскочил вслед за ней:

– Подожди…

– Ну, жду!

– Дело в том, что я хотел тебе предложить другое мероприятие. Как раз в эту пятницу и как раз днём.

– И какое же? – новая любовь Стасенькиного любопытства не убавила.

– Культпоход… – интригующе тянул Рожнов.

– В Музей революции? – прикололась Стасенька.

– Нет, в ЗАГС, – вздохнув, сообщил Вадим.

Этого Стасенька не ожидала.

Она стояла с чайником в руке и молчала.

Этим своим заявлением он её как-то сбил с толку. Всё уже вроде было ясно, и вдруг – такое.

Стасенька прекрасно знала, как относится к женитьбе подавляющее большинство привлекательных, обеспеченных и перспективных мальчиков. Рожнов в этом плане исключения не составлял. Она слышала, что одна из его девочек, некая Инга, пыталась даже завести от Вадима ребёнка, чтобы подвигнуть любимого на культпоход, который он теперь предлагал Стасеньке с такой завораживающей лёгкостью.

Холодные серые глаза, коричневые ресницы, брови чуть темнее, а волосы – светлее… Голос, кидающий в дрожь пронзительной нежностью со сцены и не очень тщательно прикрытым цинизмом за сценой…

Вопрос перед Стасенькой стоял не из лёгких. Можно ли читать вслух книжки с Юлием, будучи при этом невестой, а затем женой Рожнова?

– Смею надеяться, мадемуазель, ваша глубокая задумчивость даёт мне некоторые шансы? – напомнил о своем присутствии уставший ждать Вадим.