Евдокия Гуляева - Любовь рикошетом, или Правило бумеранга

Пусть гниет от злости точно так же, как я тлела эти годы от ненависти к нему.

Пусть он поиграет со мной, но только по моим правилам.

Пусть понимает, что у меня почти получилось.

Пусть знает, что это повторится снова.

Пусть, очнувшись сейчас, хоть на мгновение, почувствует себя жертвой, на которую уже объявлена охота.

Мне всего девятнадцать. К чему грызть себя за то, что выстрелить в ответственный момент не получилось. Я всего лишь девчонка, которой, по глупости показалось, что сделать это будет легко. Оказалось, чтобы забрать чью-то жизнь простого хладнокровия, отточенного до автоматизма спортом, крайне мало.

Но я разберусь. У меня есть еще куча времени докопаться до истины.

– Приехали, – в мои мысли бесцеремонно ворвался голос водителя. – Может, тебя проводить до участка? Ночь.

– Нет, спасибо, не нужно, – улыбнулась я, – тут же прямо за углом. Вон, наши окна светятся! – продуманно кивнула в сторону незнакомого мне дома.

– Ну, как знаешь, – ненавязчиво протянул мужчина. – Дело, конечно, твое, но я б свою дочку не отпустил одну.

Сказанные им слова, ножом полоснули по сердцу! С маху, наотлет, не думая, что силой такого удара можно отсечь его добрую половину. Боль застала врасплох, так неожиданно, что с трудом затянувшийся рубец от произошедшей, два года назад, внутрисемейной трагедии снова начал кровоточить. Сукровица отчетливо прозвучавшей правды проступала прямо сквозь наспех зашитые мной же швы спрятанного глубоко в сердце горя. Фантомный шрам, как напоминание о произошедшем с нами несчастье.

Я, не удержавшись, потерла ноющую грудь в районе солнечного сплетения, пытаясь унять с трудом переносимую резь…

«Мой папа тоже бы не отпустил…»

Как символично, что точно такой же рубец я увидела на лице своего ненавистного врага. Только у меня он находился внутри и был спрятан от всех, а у него, на виду, как метка дьявола, отпугивающая людей. И правда, сам Сатана пометил нас двоих…

Пряча эмоции, расплатилась и вышла из машины. На прощание моргнув мне фарами, водитель развернулся и уехал, оставив меня в темноте ночи. Сняв туфли, босая, я пошлепала по укатанной полевой дороге, двигаясь в противоположную сторону от входа в садоводство, к которому подвез меня таксист. Нужно было пройти еще пару километров, прежде чем я сегодня смогу попасть домой…

***

Я не предполагала, что после моего удара его дикая головная боль перерастет в страшную, сметающую все на своем пути ярость. Не думала, готова ли я буду противостоять бешенной стихии. Смогу ли выстоять, против шквального напора ураганного ветра. Не знала, что совсем скоро он заставит меня проклинать тот день, когда я не смогла сделать смертельный выстрел…

Как можно тише открыла скрипучую калитку и проскользнула внутрь старого сада.

Этот участок достался нам по наследству, от бабушки, которая очень любила проводить здесь лето. После ее смерти, ранее плодоносящий и ухоженный сад, быстро пришел в запустение. За растениями, кустарниками и деревьями, насаженными здесь бабулей, необходимо было ухаживать. Мы же просто забросили ненужную дачу. До тех пор, пока нам с мамой не понадобилось бабушкино наследство. Вот тогда мы и вспомнили о стареньком, заброшенном летнем домике за городом…

Сладкий аромат спелой вишни, растущей прямо у калитки, щекотал ноздри. Я поставила туфли на землю и сорвала пару темных ягод, сразу забросив их в рот. Сок брызнул на язык, приятно дразня вкусовые рецепторы. Просто восхитительный вкус!

«Надо бы собрать!» – мелькнуло в голове, – «Пропадет, будет жаль…»

Нагнулась и подобрала туфли. Тихо ступая по старым доскам веранды, несильно потянула на себя дверь и она легко поддалась. Я же разочарованно покачала головой, закатив глаза. В который раз, несмотря на мои неоднократные предупреждения, мама забывает закрыться на ночь…

Неслышно прошмыгнула внутрь и придирчиво огляделась по сторонам, акцентируя внимание на деталях. Все на своих местах.

Потянулась к верхней дверце старенького шкафа и, открыв ее, быстро достала оттуда сверток домашней одежды, приготовленный мной заранее. Бережно поставила на полку туфли и сдернула через голову откровенно неудобное красное платье, в котором была сегодня и которое свернула и положила туда же. Слыша, как в глубине дома зашевелилась мама, быстро натянула на себя застиранную, еще папину рубашку. Туда же, на верхнюю полку, отправилась и сумка-клатч. В ней все еще находилось оружие, но я знала, что шарить по шкафам некому, поэтому не сомневалась, что пистолет останется незамеченным.

На носочках прокралась в комнату и задержалась у маминой кровати, следя за ее ровным дыханием. Потянулась к шерстяному одеялу и натянула его повыше, бережно ее укрывая. Она сонно заворочалась, а я так же тихо ушла, боясь разбудить.

Прихватив с собой небольшое полотенце, перекинула его через плечо и вышла на улицу. Сделала пару шагов в сторону уличного умывальника, который висел на покосившийся стене старенькой сарайки, но передумала и вернулась. Неспешно села на деревянные ступени ветхой веранды, устало вздохнула и подняла глаза к ночному небу…

Оказывается, в Подмосковье еще сохранились места, где можно увидеть огромное количество ярких звезд. Смотрю на них, и кажется, что они тут, совсем рядом со мной. Протягиваю руку вверх и вот оно: небо на моей на ладони. Манящие, сверкающие, далекие и близкие, молчаливо хранящие наши воспоминания. Вот и мои были спрятаны там, где-то между недосягаемыми звездами…

***

Наша семья была полной. С самого рождения я была обласкана любовью обоих родителей. Начиная уже с трех лет папа отдал меня в подготовительную группу спортивной секции по биатлону. Конечно, такую малышку, как я в этом возрасте только поставили на лыжи. Нам преподавали лишь технику катания и тренировали нашу выносливость. А вот с семи лет началось самое интересное – тир. Занятие самим биатлоном последовали гораздо позже, с двенадцати лет. А уже к пятнадцати годам я стала кандидатом в мастера спорта. В семнадцать – сдала на мастера спорта и вошла в состав юниорской сборной России по биатлону. Мне пророчили звездное будущее олимпийской чемпионки.

Именно тогда, вся моя размеренная жизнь разлетелась, словно карточный домик…

Даже сейчас, спустя годы, мне мучительно больно вспоминать об этом. В мои семнадцать, ушел из жизни папа. Не от неизлечимой болезни или трагической случайности, а осознано, покончив с собой, по злой иронии жизни, выстрелив себе в висок. После его похорон я долго не могла прийти в себя, забросив ежедневные тренировки. Просто не могла держать ружье. От пережитого стресса руки ходили ходуном. Время не щадит никого и на будущей карьере начинающей чемпионки был поставлен жирный крест.