Алена Москвитина - Первые уроки

– А я подумал, что вы тут главная, – вырвалось у Алеши.

– Нет, я просто учитель физики.

– А…

Она заглянула в учительскую. За столами, составленными вместе, разместились три женщины. Одна пожилая и две – достаточно молодых. Но за тридцать.

– У вас сейчас урок, Мария Станиславовна? – осведомилась самая старшая.

– Нет, окно.

Преподаватель физики вынырнула из учительской и закрыла дверь.

– Идемте за мной. Вас где поселили? – спросила она, не глядя на него.

– Я пока не знаю.

– А где ваши вещи?

– В административном здании, – нашелся он, так как не очень представлял себе, как называется главный управленческий орган деревни.

Мария Станиславовна еще раз внимательно посмотрела на него, словно что-то обдумывая, и проговорила:

– Вторая половина дома, где я живу – пустует. Так что не будем обременять «администрацию» и директора утомительными вопросами жилья.

«О, Боже! Только не это!» – внутренне запаниковал Алеша.

– Кстати, у нас беда с литераторами, – вдруг неожиданно улыбнулась учитель физики. Алексей Юрьевич даже вздрогнул. Улыбка оказалась очень приятная, но через секунду выражение снова вернулось к жестко-задумчивому.

«Похоже, что ваша «беда» продолжается», – грустно хмыкнул он про себя.

– Антон Валерьевич уволил одну пожилую учительницу, после того как посидел на ее уроках. И целый год ее не кем было заменить. Иногда он сам этим занимается…

Затем последовала шепотная речь «себе под нос», и Алеше почудилось, что-то вроде: «Для развлечения». Он лишь вздохнул, представив его у себя на уроках. Когда приходила проверка, Алексей Юрьевич начинал заикаться и путаться. Так что практику ему зачли чисто формально.

– Я не люблю ваш предмет, – откровенно призналась его новая знакомая, когда они пересекали улицу

– Физики и лирики… – машинально отреагировал Алеша.

– Наверное.

Антон Валерьевич – высокий и, как говорят – видный мужчина, насмешливо смотрел на Алексея Юрьевича, который по-привычке конфузливо сутулил плечи и избегал взгляда собеседника. Хотя, видным можно назвать любого человека высокого роста и с широкой спиной. Но завуч иногда любил прикидываться рубахой-парнем, дабы вывести незнакомца на чистую воду.

– Ваше расписание уже готово, – протянул он ему листок, делая ударение на слове «Ваше». Можете приступать прямо сейчас. Восьмой класс в данный момент гоняет мяч по полю. Берите его, а то мы ржали над их последним сочинением всем коллективом. Про купца Калашникова. Очень доставляющее. «И ударил он его в грудь, прямо в левый глаз…»

Антон Валерьевич очень четко выговаривал слова, будто в детстве страдал дефектом речи, но путем упорных тренировок смог с этим справиться. Из-за неуверенности в себе, Алеша иногда очень невнимательно слушал собеседников, но инстинктивно всегда обращал внимание на их интонацию и особенность поведения. Видимо, эта способность выработалась у него как защитная реакция с помощью которой получалось прогнозировать поведение людей, дабы при появлении опасности вовремя устраниться. Но самая большая проблема заключалась в том, что устраняться он не умел, и начинал страдать еще до того, как случалась катастрофа. Вот и в данный момент он прекрасно сознавал, что натерпится от завуча в будущем и насмешек и унижения. Алексей бросил на него последний грустный взгляд, отметив еще и некрасивый выпирающий подбородок, над которым с легким намеком на гримаску отвращения расположились пухлые губы. «Он крайне неприятен, хотя, возможно и умеет нравиться женщинам. Они любят садистов», – сделал последний вывод новый учитель и вышел в поисках своих будущих убийц.

– Эй! – позвал Алексей Юрьевич, пытаясь привлечь к себе внимание восьмиклассников. Но с тем же успехом он мог обратиться и к звездам. Хотя, последние намного безопаснее. Футбольный мяч со всей силой ударил его в живот. Алеша непроизвольно согнулся и, собрав всю свою волю, постарался не упасть.

– Эй, дядь, пасуй нам!

– Я тебе сейчас так пасну! – раздался за его спиной незнакомый женский голос с ироничной, но доброй интонацией. Несмотря на весь гнев, который она вложила в эту фразу. Такие интонации используют родители непоседливых детей, которых надо воспитывать, несмотря на то, что их проказы больше смешат, нежели злят. Оглушительный свист заставил нового учителя повернуться в ее сторону. Очень приятное лицо, светло-каштановые волосы, убранные в хвост и спортивный костюм – вот что сразу обратило на себя внимание. Ну, и конечно, свисток во рту. Она подобрала мяч, отправила обормотов в раздевалку, и помогла Алеше окончательно разогнуться.

– Вы не очень пострадали? – сочувствующе поинтересовалась она.

– Нет, – ответил он тоном человека, который очень хочет в туалет, но боится в этом признаться.

– Идемте, я покажу вам ваш новый класс. Вы ведь теперь у нас будете русский и литературу преподавать?

– Да. А вы физкультуру? – все тем же голосом поинтересовался наш герой.

– Да, и еще начальные классы, и еще я школьная медсестра. Так что, могу предложить вам обезболивающее.

– Нет, спасибо.

Вот, наконец-то первый человек, с которым ему будет проще всего. От некоторых людей просто веет доброжелательностью. Хочешь – не хочешь, а начинаешь верить в энергетические поля. Светлые – дарящие энергию и темные, высасывающие из тебя последние силы. Вот здесь была – светлая.

И вот он стоит перед классом и старается придать своему лицу нормальное выражение. Над доской тикают старомодные часы, которые притягивают тоскливые взоры учеников. Подобные взгляды часто можно видеть в начале урока, но по мере приближения перемены, они начинают меняться в сторону маниакального ожидания свободы. 10…9…8…

Тик-так… Портфели в руках, ноги в режиме старта.7…6…5… Учитель тревожно переводит свой взгляд на соответствующее место и начинает, подобно шлагбауму освобождать путь. Такие часы висят только в классе русского и литературы. Сердобольная Марья Ильинична (вышеупомянутая пожилая учительница) сама напросилась. Алеша еще раз озадаченно посмотрел на место над доской и поклялся выкинуть их после урока в окно.

– М-мне сказали, что вы изучали Лермонтова, – неуверенно начал он.

Пятнадцать равнодушных лиц воззрились на него.

Алеша взял свой стул и немного потряс его в воздухе. К великому облегчению – он не развалился.

– У вас в классе есть отличники?

Все сосредоточенно нахмурились, видимо, что-то вспоминая.

– Кротов у нас Эйнштейн, – пробасил лысый мальчик с последней парты.

Все засмеялись, а его сосед – увалень с глуповатым лицом чуть-чуть толкнул своего обличителя, отчего тот проехал по скамье и плавно приземлился на пол.