Ева Маевская - Бабочка

На вопросы «Где болит? Здесь? А вот так болит?» Я отвечала «да», и меня забрали в больничку. Там я по-настоящему заболела. Температура была под сорок, кашляла, как старик, задыхалась по утрам становилась синей, от уколов не могла сидеть на попе.

Вот к чему привела несправедливость взрослых. Дело было в кукле, да и не в кукле.

Я лежала в палате со старушками. Мне хотелось играть, и я шумела. Одна милая бабулька пообещала, что расскажет сказку, если я буду вести себя хорошо. Я успокоилась и приготовилась слушать.

– Жили-были два гуся, вот и сказка вся! Уговор есть уговор, больше я не шумела.

– Ева, мама приехала!

Как мама? Ошиблись, наверное.

– Выйди в коридор.

Я вышла из палаты. Правда – мама приехала! Я была очень-очень счастлива. Она привезла мне молока в бутылке и конфет. Через два дня меня выписали.

Не помню, отдали ли мне мою куклу, когда я вернулась из больницы, но это уже было и не важно: ко мне в больницу приезжала мама, было чем похвастаться перед ребятами и воспитательницами.

Как-то раз к нам приехали итальянцы выбирать детей для усыновления. Всех спрашивали, хотим ли мы жить в солнечной Италии. Все хотели.

Когда ко мне приехала мама, ей сказали, что меня хотят удочерить итальянцы. Готова ли она подписать документы?

Мама очень умная женщина, она спросила меня:

– Доченька, ты хочешь там жить? Там о тебе по-заботятся. А что я тебе дам?

Я выбрала остаться с мамой. По закону ребенок способен осознавать свои действия с четырнадцати лет, это называется дееспособностью. Неправда, дети осознают последствия лет с семи.

Я ни разу не пожалела о своем выборе. Каждый день мы делаем выбор, определяющий нас и нашу жизнь. Если бы я тогда уехала в Италию, то жила бы спокойно, не зная, что такое нужда. Вышла бы замуж за какого-нибудь итальянца, и не было бы меня той, которая сейчас пишет эту книгу. Но была бы совершенно другая Ева, гуляющая по вечерам у моря.

Стремление человека к счастью закреплено как право в американской декларации независимости. Там не написано, что каждый человек имеет право быть счастливым или жить в счастье, правом является именно стремление к счастью.

Если бы мы все жили в счастье, мы бы не знали, что счастливы. Для того, чтобы понять счастье, нужно пройти через несчастье. Одному для счастья нужен хлеб, другому любовь, третьему вертолет. Да только хлеб, любовь и вертолет – не есть счастье. Это потребность. И потребности эти зависят от жизненного опыта.

К сожалению, не помню автора рассказа, но история мне очень запомнилась. Деревенская женщина собирается в город. Соседка у нее спра-шивает:

– Сонька, что купишь в городе?

– Булочку.

– Детям?

– Нет, себе. Они не знают, что такое булочка и не хотят ее. А я хочу.

Может, и приврала я здесь с пересказом, да смысл такой.

Счастье – это состояние души. И быть счастливым или нет – это выбор каждого из нас. Очень люблю фразу: мир таков, каким ты его видишь. Казалось, глупость. Чтобы понять глубокий смысл этой фразы, нужно поразмышлять. Постараюсь объяснить.

Например, я думаю, что я толстая. Когда я вижу ухмыляющуюся девушку, мне кажется, что она смеется с моих толстых ног или живота. Или я ду-маю, что плохо одета и у меня дурной вкус. Мой день испорчен. Я ненавижу эту девушку и весь мир вокруг себя. А на самом деле она улыбалась какому-то теплому воспоминаю.По статистике, девяносто процентов времени человек думает исключительно о себе или о том, что о нем думают другие. Люди заняты мыслями о себе и своей жизни. Да, они могут заметить пролитый кофе на твоей рубашке, но думать о нем больше минуты точно не будут. Поэтому не стоит изнурять себя мыслями о том, что о нас кто-то пло-хо подумает.

Когда нам грубит продавщица в магазине, мы думаем, что мы – причина ее грубости. А она за-нята мыслями о сгоревших с утра сосисках. Будь на твоем месте не ты, а какой-нибудь Василий, она бы ему тоже нагрубила. У нее сегодня день не задался.

А мы принимаем эту грубость лично и прокручива-ем эту ситуацию в голове часами: что следовало бы ей ответить, как поступить – тратим нашу жизненную энергию впустую.

После дня рождения мама забрала меня домой. Навсегда, вместе с документами. С тех пор у нее хранится одна маленькая фотография, где я в бантах – пришла в школу. Ну как в бантах – заколочках, имитирующих банты. Нас всех коротко стригли, чтобы вшей не завелось.

С восьми до двенадцати лет со мной не было ничего примечательного. Мама работала на ферме, я хо-дила в школу – пешком по семь километров туда и обратно, боясь диких кабанов, волков или выдру, которую не раз видела у ручья. Как видите, никто меня не съел. Даже не знаю, были те страхи реальностью или созданием детского воображения.

Потом мы переехали, мама нашла себе мужчину. Пили, дрались, мирились. Один раз он ее чуть не зарезал, другой она его хорошенько отдуба-сила.

Я не любила ее ухажера, но очень любила его кота. Ухажеру я подсыпала соль в кофе, в сигареты подмешивала порошок от бенгальских огней. Один раз проткнула колеса его старенького гольфа, а однажды даже вызвала на него милицию. Ребенку очень тяжело делить внимание родителей с кем-то еще.

Помню, нам задали очень тяжелую задачу по математике. Я не смогла ее решить. Ее не смогли решить знакомые старшеклассники, их родители, наши соседи. Когда мама и ее ухажер не смогли ее решить тоже, он мне сказал:

– Все понятно, ничего из тебя не будет.

К утру задача была решена, с тех пор у меня были только самые лучшие оценки.

Спустя время мама бросила своего мужчину, и мы снова остались на улице.

У нас было целое лето, чтобы найти место, куда переехать, и закупить школьную форму и школьные принадлежности. Мы собирали и продавали малину, чернику и яблоки.

Но деньги как-то не накапливались, а сразу тратились: на еду, вкусняшки и взрослые книги. Мама читала женские романы, а я – Юлию Шилову, по-том менялись.

К сентябрю мы нашли новый дом и новую ра-боту. Внимательный читатель спросит: «А где была бабушка?» Я не знаю, после приюта я ее не виде-ла – растерялись. Телефонов у нас тогда не было, постоянного места жительства и прописки – тоже. Так и потерялись.

Когда я была совсем маленькой, у меня спросили:

– Что ты хочешь больше всего на свете?

– Стать взрослой, – сказала я.

– Нет, ты хочешь косметичку «Маленькая фея», – ответили мне.

За школьные годы у меня скопилось сорок три грамоты. Наиболее дорога мне грамота за первое место по шашкам. Мне предлагали записатьсяв секцию по шахматам, но из деревни было трудно добираться в город. Так во мне погиб великий шахматист.

Однажды я была в гостях у благополучной семьи. Рассматривала вещи, которые они перешили из старых, и спросила: