Юлия Флоренская - На изнанке чудес

Слева от Гедеона с достоинством восседала Селена – в черном платье с подолом из многослойного тюля. Справа – в неброском голубом наряде – с замирающим сердцем глядела на сцену Рина. Эта простушка вечно возилась со своей лошадью, часами пропадала в лугах и слыхом не слыхивала о светских манерах. Даже сейчас от нее немного пахло конюшней. Дерзить отчиму она в жизни бы не посмела. При всяком удобном случае он мог запросто выдать ее замуж. А это, как считала Рина, худшее из наказаний.

Гедеон мнил себя незаслуженно оскорбленным и притесняемым со всех сторон. Однажды его заметят, оценят, но будет уже поздно.

Концерт, как и всегда, закончился бурными овациями. Никто не вернул деньги за билет, не встал и не ушел посреди выступления. Зал был набит битком. Люди поднялись со своих мест и не уставали хлопать в ладоши.

Кто-то кричал «Браво!». Еще пара новичков вызывала на «бис». Им не сказали, что Великий поёт без повторения. На сегодня слушатели уже получили необходимый заряд радости. Продержатся неделю, это уж точно. А если не продержатся, добро пожаловать на следующий музыкальный вечер. Правда, чтобы часто покупать билеты и не разориться, нужно иметь приличный доход.

На улице моросило. Газовые фонари давали тусклый свет, по намокшей брусчатке стучали колесами безлошадные кареты. На другую сторону дороги, придерживая котелок, перебежал молодой человек и раскрыл для Василисы зонтик. Та скептически оглядела его потрепанный костюм и поправила на руке тонкую ажурную перчатку.

– Погода – ужас! – высказалась Василиса. – Эти бесконечные дожди нагоняют на меня хандру. Не будь на свете Грандиоза, не знаю, как бы я жила.

– Если бы не проблемы в бюро, сам с удовольствием сходил бы послушать. Пока налаживал работу печатных машинок, семь потов сошло. Умаялся, – пожаловался ее спутник. – В голове одни клавиши. Стучат и стучат. А теперь еще и снятся. Скоро с ума сойду.

– Не городи чушь, Елисей. Люди сходят с ума, когда встречаются с Мердой. Остальное можно выдержать. И ты выдержишь, – с нажимом проговорила Василиса. – Не будь я управляющей «Южного Ветра»!

Она замолкла. Горожане расходились по домам в полной тишине, чтобы не растерять вдохновение и радость, которые дал им Великий. Заточив себя в стенах, заполнив дни однообразной, бездумной работой от рассвета до заката, они объявили жизнь серой и унылой. И оказались правы. Потому что сами сделали ее такой.

***

Обормот обмахнулся черным пушистым хвостом и невозмутимо запрыгнул на диван. Кекс зарычал. А вот Пирог, который в момент «кошачьего гипноза» был целиком занят хозяйкиной лодыжкой, дружелюбно тявкнул и встал на обивку передними лапами.

– Эй, привет! Давно не виделись!

Кот презрительно промолчал.

– Обормот, прояви уважение, – сказала Пелагея. – Готовить умеешь, а воспитания ноль. Это же просто собака!

Но Обормот гордо отвернулся. Будет он еще со всякими "простособаками" разговаривать.

Из ванной с полотенцем на волосах вышла распаренная Юлиана. Щеки налились румянцем, от кожи шел тонкий аромат лаванды.

– Твои горячие камни просто чудо что такое! – сказала она. – Я словно заново родилась. Вот надену тёплые носки – и будет совсем хорошо. Лето у вас больно холодное выдалось. Кстати! – Юлиана подбежала к сумочке и долго в ней рылась, пока, наконец, не вытащила разноцветные вязаные гольфы. – Помнишь, Пелагея? Однажды они спасли Киприану жизнь. А он их, представь, не взял! Я как увидела, переполошилась вся.

– Было бы из-за чего волноваться, – пожал плечами Киприан.

Пелагея проницательно сощурила глаза.

– Эх ты! Да ведь это всего лишь предлог! Она соскучилась, потому и пришла. Не мне тебе объяснять.

– Я тоже соскучился! – тявкнул Кекс.

– И я! – подхватил Пирог. Он процокал когтями к Киприану и упёрся передними лапами ему в колени. Киприан потрепал его по голове.

– И почему тебя только Пирогом назвали? Ты же черный, как сажа!

– Пироги имеют свойство подгорать, – хихикнула Юлиана и покосилась на Обормота. – Уж с этим негодником мои пёсики, надеюсь, поладят. Эй, кошачья морда, ау!

Обормот немедленно впился в нее уничтожающим взглядом. Юлиану даже передернуло.

– Не смотри ему в глаза! – предостерегла Пелагея. – У него привычка переправлять надоедливых людей в иные измерения. Потом не выудим тебя оттуда.

– Между прочим, ты собиралась выдать нам гору идей, – напомнил Киприан, пристраивая на диване полы своего длинного одеяния.

– Идеи? Какие идеи? – растерялась Юлиана. – Да я из-за этого котяры чуть собственное имя не запамятовала!

– Тогда будем придерживаться моего плана. Нужно постараться и освободить из силков как можно больше арний. Работать придется каждый день. Ты готова, Пелагея? Я научу тебя кое-каким хитростям.

Пелагея вскочила с места, да так резво, что едва не опрокинула стол.

– Всегда готова!

Она схватила котомку, раздобыла в шкафу порядком залежавшийся белый цилиндр и водрузила его себе на голову вверх дном.

Юлиана заявила, что собирается просидеть дома целый день.

– Идите, развлекайтесь! Или что там еще… Обучай ее своим премудростям. А я обойдусь. Куда уж мне-то! – Она швырнула Киприану разноцветные гольфы, и те полетели на пол. – Надевай, давай! Целее будешь.

Киприан наклонился их подобрать, не сводя с Юлианы глаз. Чего только не было в этих его пронзительных янтарных глазах! Лёгкое недоумение, мягкая, едва заметная улыбка, трогательная забота. И, уж конечно, любовь, способная оживить даже самое зачерствевшее сердце.

Когда Юлиана осталась одна, ей показалось, будто часы идут слишком медленно, тикают слишком громко и нарочно действуют на нервы.

Кот Обормот восседал на спинке дивана с таким надменным видом, словно все вокруг должны ему прислуживать. А псы навострили уши и с горем пополам вскарабкались по винтовой лестнице к комнате-чулану. Предчувствия их не обманули: на двери висел хитроумный замок с буквенным кодом.

– Я знаю алфавит, как свои четыре лапы, – с гордостью заявил Пирог. – А что насчет тебя?

– Неа, – расстроился Кекс. – Меня такому не обучали.

– Тогда, чур, ты тащишь коробку, – распорядился Пирог. От важности его прямо раздувало. Черный хвост стоял, как антенна. Острые ушки ходили ходуном. Пёс предвкушал удачу. Он подберет секретный код, проникнет в запретную комнату и увидит… А может, услышит. В любом случае, что-нибудь этакое точно произойдет. Без надобности двери не запирают. А если уж заперли, стало быть, хотят сохранить страшную тайну. Пирог считал себя мастером по раскрытию тайн.

Кекс приволок коробку из-под швейных принадлежностей. Иголки, нитки и спицы он растерял по дороге.

– Пелагея меня убьёт, – сказал он. – Но чего ни сделаешь ради славной сыщицкой миссии.