Лариса Радченко - Жизнь и Смерть. Хранители

После обеда, когда жара пошла на убыль, Серафима снова отправилась собирать травы в лес. Я увязалась за ней, однако, чтобы не раздражать, шла на расстоянии и рвала только те цветы, которые точно знала. Женщина постоянно маячила недалеко от меня. Мы обе набрали по приличному букету и двинулись обратно. Торопиться мне было некуда, поэтому шла медленно и размышляла о нас с Анри. Любовь так стремительно ворвалась в мою жизнь! От одной мысли о нём по телу разливался жар. Мне страшно было даже подумать о разлуке. А может, он прав, и я застряну в этом мире? Ведь «моё» кольцо было холодным последние дни.

Я остановилась и завертела головой. Странно, казалось, всё время иду за Серафимой, но её впереди не было! Мало того, вокруг теперь высились вековые деревья. Как такое возможно?! Я развернулась, решив пойти назад, и вдруг увидела дракона. Прозрачный, словно туман, он стоял метрах в пятидесяти от меня. Интересно, почему-то он не напугал меня. Наоборот, вызвал интерес.

– Здравствуй, хранитель, – проскрипел он.

– Почему ты называешь меня хранителем? – не узнавая своего голоса, спросила я.

– А разве ты не хранитель?! Я видел твой свет!

– Ах, это! Да, от меня исходит свечение, но я не хранитель.

– Странно! – Он замолчал. – Ну да ничего. Всё равно скоро всё закончится.

– Что закончится?

– Всё, – громко и чётко сказал он. – Тебе пора просыпаться.

– В смысле – просыпаться?! – Я с непониманием уставилась на него.

– Он уже пришёл за тобой. – Дракон вздохнул и растворился в тумане.

– Елена, как тебя угораздило забраться так далеко? – Знакомый голос звучал взволнованно. Открыв глаза, я увидела склонившегося надо мной Анри. – Очнулась?

Из-за дурмана в голове я никак не могла понять – сон это или реальность. Протянув руку, дотронулась до него и сразу обхватила за шею. Теперь меня ничто не сможет заставить разжать руки! Анри поднял меня…

Проснулась я в огромной комнате с каменными стенами, на просторной кровати. Замок Рууз! – промелькнула мысль. Гобелены, полумрак, тяжёлые занавеси на громадных окнах. Мебель из массивного дерева. На тумбе рядом с кроватью лежала моя одежда. Быстро облачившись в платье, я вышла из комнаты и оказалась в коридоре.

– Когда ты понял, что её время пришло? – донеслось из-за двери напротив.

– На третий день, когда перстень так никого и не выбрал. – Это был голос Анри. Я подошла к двери и взялась за ручку, но остановилась.

– Ты понимаешь, что она умрёт? Её время на исходе. – Голос мужчины звучал слишком серьёзно.

– Да, но ведь мама живёт здесь, и всё в порядке.

– Понимаешь, именно потому, что она жива в том мире, её душа может жить в этом. Анри, ты потеряешь Елену, если не отпустишь. Она в любом случае не сможет остаться здесь. Либо чёрный дракон, либо её собственный мир.

У меня потемнело в глазах. Я решительно открыла дверь и вошла. В комнате стояли Анри и ещё двое. Женщина сразу подошла ко мне.

– Елена, рада с тобой познакомиться. – Она обняла меня за плечи и вдруг быстро зашептала: – Запомни: Варна, улица Князя Бориса, один. Мария Сурье. Квыся! – И уже отстранившись, сказала громко: – Я – Мария, мама Анри, а это его отец – Станислас.

Мужчина даже не посмотрел в мою сторону. Он обращался к Анри:

– Сын, подумай над моими словами. Время на исходе.

– Да, – обречённо выдохнул Анри, после чего быстро подошёл ко мне, схватил за руку и вдруг потащил в коридор. От услышанного мне стало нехорошо, дыхание перехватило, я даже слова не могла сказать, да ещё Анри двигался очень быстро. Мы вышли во двор – большой, зелёный. Там, возле деревьев, ждал Айгер. Уже через минуту мы оказались на его спине и взмыли вверх.

Скорость была такой, что ветер вышибал из глаз слезы. Анри целовал меня то в шею, то в плечо. Его руки касались губ, щёк. Он что-то говорил, но ветер уносил слова, и я не могла ничего разобрать.

Наш полёт длился недолго. И вот мы уже на площади. Вокруг люди. Все смотрят, как мы спускаемся с дракона.

Анри поставил меня на ноги, отошёл на несколько шагов, потом резко повернулся. В его глазах стояли слёзы.

– Прости, я должен это сделать. – Он поднял руку. Камень на перстне сверкнул.

– Анри, нет! – взмолилась я, но было поздно. Меня накрыла тьма…

Сознание, что жива, отозвалось болью во всём теле. В ушах стоял писк. Сквозь него прорывались всхлипывания женщина:

– Девочка моя…

– Вы попрощались? – спросил голос другой женщины. В ответ рыдания только усилились.

Писк прекратился, наступила тишина.

Я вдохнула и открыла глаза. Кругом плавал красный туман. Руки казались чугунными.

– Леночка, доченька, ты меня слышишь? – спросил голос отца. – Не пытайся говорить, просто сожми мне руку.

Пальцы никак не хотели шевелиться. Но, видимо, что-то у меня получилось. Рядом снова зазвучали причитания.

– Господи, это чудо! Дорогая, как ты нас напугала. – Это мама – узнала я.

– Сделайте вдох, я вытащу трубку, – оживился женский голос.

По щеке что-то скользнуло. В груди возник невыносимый огонь. Но, лишь когда наружу прорвались рыдания, я поняла, что это. Боль! Невыносимая, сжигающая. Я больше никогда не увижу Анри. Никогда! Слёзы душили, а вокруг была суета, меня успокаивали сразу несколько человек. Мамин голос вторил моим рыданиям.

– Леночка, уже всё позади, ты поправишься. Не плачь, дорогая.

Мне было всё равно: плохо или хорошо. Хотелось, чтобы от меня отстали, оставили одну с невыносимым горем. В голове всё ещё звучал голос Анри. «Прости, я должен…»

Я больше не услышу его, теперь он только моё воспоминание. Эта авария искалечила не только моё тело, но и мою душу!

Я не могла успокоиться. Рыдала, выла. Пытаясь поднять руки, путалась в проводах. И, наверное, чтобы прекратить это, мне ввели успокоительное.

Пробуждение не принесло желаемого облегчения. В груди по-прежнему ныло. Слёзы снова и снова наворачивались на глаза. Лекарство вновь затуманило сознание, и я уже не понимала, что реально, а что нет. И снова площадь, слёзы в глазах Анри, затягивающая меня чернота. Сознание металось в истерике. Чернота перерастала в дракона, он тащит меня на дно озера, и я кричала, звала Анри. Он стоял на краю выступа, смотрел, как меня поглощает вода. Серафима, склонившись надо мной, вытирала лоб, пела песню. Пытаясь поймать её руку, я натыкалась на вещи. Руки тяжелели. И опять темнота…

Сколько времени прошло, не знаю. За окном было темно, когда прояснилось сознание, и я смогла нормально думать.

В углу комнаты на диване сидел отец.

– Папа, – просипела я. Он не услышал.

Я попробовала сесть, но голова закружилась. В горле пересохло, даже глотать было трудно.

– Папа! – собравшись с силами, крикнула я.