Виктория Мальцева - Моногамия. Книга 2. Муж

Я кричу от силы взрыва во мне. Внезапно открывается дверь и появляется лицо. Знакомое… это Марк! Его буквально вылезающие из орбит глаза упираются в мою влажную от пота грудь.

– Чёрт, Алекс, сколько можно! – он прикрывает глаза рукой и отворачивается. – Это деловые и очень занятые люди! Они не могут столько ждать! Ты доиграешься, мы потеряем контракт! Чёрт, я так и думал, что вы тут трахаетесь, как кролики, без остановки… Вы спали, вообще? Одеваться не пробовали? Это помогает…

Алекс хоть и не мгновенно, но всё-таки приходит в себя. Он зол, потому что не «успел», в отличие от меня: Марк ворвался как раз в самый пикантный момент. Он отпускает меня, ласково заворачивая в свою мокрую рубашку, и я чувствую, как дрожат его руки.

Уже уходя, слышу, как друзья жёстко спорят внизу, но мне нужно в душ – я вся мокрая и опять уставшая, однако отдыхать некогда – нужно ехать в автошколу, а потом получать водительское удостоверение.

В один из вечеров мы расслабляемся на нашей террасе: я, Алекс, его ближайший круг из всё тех же пяти лиц и мои новые друзья Ирина и Виталий, с которыми мы недавно познакомились на курсах английского.

Мы говорим о дороговизне жизни в Штатах, о тех переменах, которые происходят сейчас во внешней политике и во внутренней жизни страны, о том, что, возможно, ждёт нас впереди, но беседа не увлекает ни Алекса, ни Марка – эти двое едва сдерживают зевоту. Если бы не Анна с Кристен, то у меня сложилось бы впечатление, что с моими друзьями общаюсь только я.

Внезапно Марк предлагает:

– Лер, а не спеть ли тебе песню?

– Даже не знаю… Как-то настроение не подходящее.

– Настроение не проблема, у меня есть классный рецепт коктейля – работает просто улётно!

– Я без музыки не пою, – отрезаю.

Марк таращит на меня глаза и восклицает:

– Как это без музыки? А мы на что?! Алекс, пошли в гараж!

Короткое время спустя они вытаскивают на террасу электрогитару, усилитель, ударные и множество других музыкальные штук, в которых я уже совершенно ничего не смыслю. Довольно быстро они всё это подключают и настраивают, Алекс берёт в руки гитару, мягко перебирает её струны, и к своему удивлению я слышу качественную музыку: оказывается, муж мой и на гитаре умеет играть! Его пальцы пытаются вспомнить мелодию из давно забытых нот, но вот, наконец, он, кажется, восстановил в памяти недостающие аккорды, и теперь его руки более уверенно, дерзко, чувственно извлекают волшебную музыку из инструмента. Я узнаю её – это что-то из Queen, причём отчаянно романтичное. Марк быстро подхватывает, и вот уже они играют вместе, а мы зачарованно слушаем, потому что мой супруг и его лучший друг играют умело, даже профессионально.

Когда Алекс в последний раз проводит пальцами по струнам, я вдруг осознаю, что от восторга даже приоткрыла рот. Поспешно захлопываю его и думаю: «Когда-нибудь этот парень перестанет меня удивлять?».

– Ну, ты выбрала песню? – внезапно спрашивает муж, лукаво заглядывая в глаза.

– А я должна выбирать?

– Ну, ты же петь будешь…

И Марк тут же встревает:

– Лера, ты просто покорила меня, когда пела на французском! Это было… потрясно! Чья это была песня?

– Патрисии Каас…

– Кто это?

– Французская певица, очевидно, – отвечает ему Алекс.

– Боже мой! – кладу ладонь на свой лоб. – Какие вы оба тёмные! Как же можно не знать Патрисию Каас?!

– Ну, я-то её знаю – мы разбирали много песен на уроках французского, – говорит Алекс, а я думаю: «Ну конечно, нет ничего такого, о чём бы ты не знал или не умел».

– Ладно, раз вам понравилась Патрисия, споём что-нибудь из её репертуара, – соглашаюсь.

И я уже знаю, что буду петь, ищу в планшете ноты, передаю их Алексу. Он быстро пробегает глазами, его пальцы уже извлекают первые звуки, а я жду, пока он будет готов.

Наконец, он говорит:

– Ничего сложного!

– Une fille de L`Est, что означает Девушка с Востока – объявляю я.

Patricia Kaas Une Fille de l'Est

Алекс начинает играть, а я петь песню нежнейшей текстуры с истинно французским шармом, романтичностью и проникновенностью. Французские слова сами по себе, как музыка, а звуки гитары в руках Алекса словно одевают их в тонкую невесомую ткань, из которой шьют подвенечные платья.

В этой песне есть смысл, глубокий, мудрый, но мой избранник не менее мудр и глубок, чтобы понять его. Я пою о девушке, родившейся в тех краях, где мало света и нет моря, и именно поэтому солнце живёт в её светлых волосах, а море – в синих глазах.

Оттого, что в наших небесах не так много света,

И здесь нет моря,

Голубой цвет живёт в наших глазах,

И именно в них можно потеряться.

Быть может, это из-за солнца,

Забывающего нас так надолго,

Мы хотим золота, как в Марселе,

И оно селится в наших светлых волосах.

Алекс отрывается от нот, и наши взгляды встречаются – ведь это у меня голубые глаза и золото в волосах, ведь это я девушка с Востока. Это я родом из страны, закалённой войнами, это я принадлежу народу, наученному выживать в зимний холод и сражаться в бою. И увидеть сложность моей души, силу характера можно не столько в моих словах, сколько в поступках – я ничего не делаю наполовину, я знаю цену данному обещанию и не роняю слов. И если он сможет по-настоящему узнать меня, он поймёт: если я ненавижу, то всей душой, а если люблю, то всем сердцем.

Я из той страны за горизонтом,

Которая звучит как война, как вечная зима.

И если ты хочешь понять меня

и по – настоящему узнать меня,

Я – в каждом моём слове, в каждом из моих жестов

Мы неотрывно смотрим друг другу в глаза, я пою, он играет, и кажется, что в этом пространстве музыки и слов-признаний существуем только мы двое, а те, кто наблюдают, невольно проникнуты чужой тайной, чужими чувствами, чужой страстью.

Здесь холод морозит тела,

Но и жара может сжечь.

У нас всё становится ярким и сильным,

Мы ничего не делаем наполовину.

И все эти кресты и траншеи,

Мы знаем здесь цену крови,

Абсурдность сражений,

В которых умирают с обеих сторон.

Я из того края, из языка, из истории,

Которая звучит далеко, звучит как бой и память,

Та, что видела моё рождение,

Которая сделала меня такой,

Страна и характер, которые остаются во мне.

Я ото всех этих достойных

В своём молчании людей,

Где слово есть слово, где обещание что-то значит.

И если ты сумеешь понять,

Кто я, когда люблю или ненавижу,

Я подарю тебе открытую любовь,

Простую и искреннюю

Девушки с Востока.

Когда я заканчиваю петь, на террасе тихо: никто не произносит ни слова, не смея, очевидно, врываться в наше оторванное от реальности облако откровенности. Да, так уж повелось – мы общаемся песнями. Не я это придумала – всего лишь веду эту линию дальше: если нельзя говорить, но можно петь, так почему же мне не сказать ему всё песнями? А их много, так много, что я буду говорить и говорить, и пусть он слушает, пусть внимает так, как может, как ему удобнее, как проще, как доступнее.