Ана Шерри - Ла Элиза

– Повезло тем, у кого бизнес переходил из поколения в поколение. Столетние вина с долгой историей имеют отличную репутацию. Новичкам приходится изловчаться и придумывать что-то неординарное. Мои вина называются «Дулзура де ла Вида», что в переводе с испанского означает «Сладость жизни».

– Красиво, – прошептала Элизабет, смотря вдаль и явно что-то вообразив.

Наверно, ту самую сладкую жизнь, которая была у нее. Кристиан и не сомневался в этом. Она – девушка утонченная, аристократичная, такие купаются в роскоши и богатстве. Но почему-то взгляд ее внезапно потух, и она заглянула ему в лицо, желая что-то спросить, но не рискуя.

– Что? – произнес он.

– А… – она отвернулась, нахмурила брови, – что нарисовано на этикетке?

– Ничего особенного – плантации.

– Нужно что-то другое, что-то твое, – теперь удовлетворенно кивнула она, – хотя это не мои проблемы.

Она явно художник! Разве обычный человек обращает внимание на этикетки? Таких мало. Обычно рисунок скрыт за названием. Кристиан решил не уделять таким вещам много внимания. С чем ассоциируется вино? Кроме бокала? С кистями винограда. Что и было заказано художнику. Тот справился превосходно и нарисовал банальную картину – плантация на закате.

А что могла изобразить эта девушка?

Элизабет молча пошла дальше. Крис поравнялся с ней, ведя за собой лошадь.

– А что нарисовала бы ты?

– Я не художник.

– Но могла бы им стать.

– Могла, но не стала.

– Почему?

– Тебе есть до этого дело?

– Мне вообще нет до тебя дела.

Немудрено, что она ответила так, вернее, не ответила вовсе. Ушла от ответа. Ну и пусть. Ему наплевать.

Обычная попутчица на его пути. Но рисует неплохо.

Они быстро добрались до сарая, где сортировали виноград. Элизабет стиснула зубы, вновь наблюдая за действиями цыганок. Те до сих пор перебирали ягоды с ленты. Отвратительная работа!

– Когда ты отвезешь меня домой? – Чтобы Крис не заставил ее стоять вместе с цыганками, Элиза решила переключить его внимание на другую тему.

Например, тему выхода из рабства.

– У тебя еще есть время, чтобы ощутить себя в роли винодела. Можешь помочь им, – и он кивнул на женщин.

– А ты винодел? – воскликнула она. – Что-то я смотрю, ты не перетрудился! Ты эксплуатируешь других людей!

Он пожал плечами.

– Так сделано любое вино. И не только. На чужом труде сделано все! И работа считается рабством тогда, когда не оплачивается. А я даю деньги своим людям. Ты, похоже, не знаешь, что такое работать, чтобы прокормить свою семью. За тебя ведь все делают родители?

Он почти кричал, повышая и повышая голос. Но Элизу этим не напугать, она тоже умеет орать.

– Я помогаю отцу со счетами и документами и могу зарабатывать! Просто мой труд больше умственный, а у них он – физический! Я не имею желания марать руки о твой ужасный виноград, вино из которого даже не собираюсь пробовать!

– Потому что ты не выживешь в таких условиях, Элизабет! Рассыплешься!

– Хам! Мужлан! Я сильнее, чем ты думаешь.

– Сильный тот, кто не ноет каждую минуту из-за жары, тот, который пройдет любые препятствия ради больной сестры, – и он ткнул в нее пальцем. – Пройдет их молча!

Захотелось снова залепить ему пощечину. Да посильнее! Чтобы запомнил надолго. А то, вероятно, забыл.

– Ладно, Кристиан, – она вытянула руки. – Дай мне тот прибор, предназначенный для женщин с длинными ногтями… Я хочу сохранить маникюр хотя бы до праздника. Я докажу тебе, что именно ради сестры я могу терпеть твой виноград, тебя и твою кобылу!

Лошадь тут же громко заржала. Она поддерживала Элизу? Или посмеялась над ней? Или услышала свое имя? А какое у нее имя? Не имеет значения! Элизабет это мало интересовало. В данный момент на первом месте – проблема маникюра, за которой последует другая: она встанет за ленту и будет перебирать отвратительный виноград. И это навсегда отобьет желание пить вино! Надо переходить на текилу. Кажется, ее делают из кактусов. Как хорошо, что Кристиан Фернандес не содержит плантации с кактусами… Пришлось бы еще тяжелее.

Она почувствовала его прикосновения к своим рукам – он потянул ее в другой сарай. Отлично! Ради Кейт она стерпит каждый сарай на ранчо.

– Хорошо, Элизабет. – И он завел ее в помещение без окон.

Было непонятно, что это за место: в воздухе витал запах сена, машинного масла и древесины. Ей даже не хотелось спрашивать, где она. Ступая за ним по деревянным доскам, Элизабет только сейчас поняла, что Кристиан еще держит ее руку в своей. Она выдернула ее.

– Садись. – Он кивнул на пенек, стоящий рядом со столом, на котором базировались станки для обработки… Неважно чего, она не хотела знать.

Она подчинилась.

– Закрой глаза.

– Опять? – удивилась девушка, ошарашенно посмотрев на Кристиана. – Без этого никак?

Наверняка у него есть некий таинственный приборчик, помогающий сохранить маникюр его рабыням, но он не хочет его показывать. Элизабет вздохнула, а Крис недовольно взглянул на нее. Конечно, недовольно! Ведь это тайна. Ладно, но она обязательно подсмотрит, а потом расскажет Кейт о чудо-приборе, который обязателен в виноделии для женщин. Необычно? Настоящая сенсация! Не секрет состава эксклюзивного вина, но ценная информация.

Элизабет выпрямилась на стуле-пеньке, положила ногу на ногу, закрыла глаза и протянула руку. Она ощущала прикосновения Кристиана к своим пальцам, хотелось открыть глаза, но медлила. Лучше представлять тот приборчик. И она мысленно начала гадать, опираясь на ощущения: он нежно обернет каждый пальчик в специальную пленку… Но сначала смажет увлажняющим кремом, который будет омолаживать и питать витаминами ее кожу во время работы. Скорее всего. По-другому и быть не может. А затем наденет шелковые перчатки на ее ручки… Элизабет улыбнулась своим видениям, но резкий хруст вернул ее в реальность. Она распахнула глаза, несколько секунд сидела молча и наблюдала, как мерзавец срезает ей ногти! Но потом заорала так истошно, что Крис от неожиданности отскочил в сторону.

Но сразу же вернулся и схватил ее руку, пытаясь закончить начатое.

– Как сохранить маникюр, Элизабет? – спокойно произнес он, не обращая внимания на ее вопли и попытки вырваться. – Не иметь его вовсе!

– Гад! – И она попыталась отпихнуть его свободной рукой, но ей не удавалось, Крис был сильнее.

Его можно только укусить, чтобы отстал от нее. Уговоры не действуют на мерзавца. Она зарычала со слезами на глазах – слов не было, только рык, – после чего зубами вцепилась в мочку его уха. Теперь взвыл он, откидывая ножницы, отрывая от себя девушку:

– Гадина!

– Мерзавец! – Пришлось перестать его кусать. – Жаль, что я не оторвала твое ухо.

Его руки держали ее, но на расстоянии, а Элизабет была настроена закончить начатое и упорно продвигалась к его ушной раковине.