Аннабель Питчер - Облака из кетчупа

– Послушай, думаю, мне все-таки лучше остаться с девочками, – неуверенно начала мама. – Софи надо разучивать гаммы, и я бы позанималась с Дот…

– Не пользуйся ими как предлогом, Джейн! – Папа стукнул кулаком по бедру. – Ясно же, ты просто не хочешь ехать. Имей, по крайней мере, мужество признать это.

– Прекрасно! Ну тогда и ты имей мужество признать, Саймон. Мы же оба знаем, что твой отец не желает меня видеть.

– Он в своем теперешнем состоянии даже не поймет, что это ты! – парировал папа, в упор глядя на маму. Это был ловкий ход – повторить ее же собственные слова. Мама это поняла и, сдаваясь, со вздохом пошла к дому, снимая на ходу перчатки.

– Будь по-твоему, но знай – я к его комнате и близко не подойду!

И мама скрылась в доме.

Папа, скрипнув зубами, глянул на часы. Я подошла к машине, по-прежнему держа скрещенные пальцы за спиной:

– Вы надолго в больницу, да?

Папа почесал в затылке, вздохнул:

– Скорей всего.

Я расплылась в самой ободряющей ухмылке:

– Не беспокойся за нас. Все будет нормально.

– Спасибо, детка.

– А если задержитесь, так я на вечеринку просто не пойду. Подумаешь, ерунда. То есть Лорен, конечно, расстроится, ну ничего, переживет. – Я выдала это не моргнув глазом, так что папа легко мог решить, что мама уже согласилась. Он нажал на клаксон, чтобы поторопить ее.

– Когда начинается твоя вечеринка?

– В восемь, – ответила я слегка изменившимся голосом.

– К этому времени мы уже вернемся… во всяком случае, я надеюсь. Если хочешь, я тебя подвезу.

– Отлично! – Еле сдерживая улыбку, я бегом вернулась в дом.

В середине дня мама позвонила нам и сообщила, что дедушкино состояние стабилизировалось. Приглушенным больничным голосом она говорила, что папа справляется и чтоб я вытащила из морозилки вырезку на обед. Я ухмыльнулась – обожаю стейки! Все складывалось идеально. Я пошла и налила себе лимонаду со льдом, ледяные кубики тихонько позвякивали в стакане. И еще апельсин взяла. Остаток дня я чудесно провела на солнышке в саду – написала очередную главу про Биззла Бэззлбога, наполнила птичью кормушку на ветке дерева у задней двери. Птицы тотчас, треща крыльями, устремились к кормушке – сорока (старая знакомая), зяблик (осторожный, сначала опустился на землю) и ласточка (ас! такие фигуры высшего пилотажа над клумбой выделывала). Я, до смешного счастливая, смотрела и смотрела на них. Птицы – это мое. Я знаю практически все виды птиц, которые водятся в Англии. Ей-богу. Без хвастовства.

В саду желтели сотни одуванчиков. Я вам один нарисовала – вдруг в вашей местности другие сорняки или вообще сорняков нет. Мне думается, Техас, он сухой, может, даже – пустыня с миражами. Держу пари, вам из окошка видны бескрайние золотые пески. И, мистер Харрис, это же мука мученическая. Впрочем, может, вы неравнодушны к пляжам?

Я сорвала жирный одуванчик, плюхнулась на траву и, задрав ноги на вазон, принялась крутить цветок в руке. Солнце на небе было в точности такого же цвета, как мой одуванчик, горячий желтый луч протянулся между ними. Блистающая связующая нить… а может, просто первый загар на руке, но на мгновение мне показалось, что я и вселенная – звенья одной гигантской цепи. Все имело значение, и все имело смысл. Словно кто-то расписал мою жизнь по дням и часам.

Кто-то другой, а не моя младшая сестренка.

– Нравится?

Надо мной стояла Дот в розовом платье. Свою книжку с головоломками она зажала под мышкой, чтобы освободить руки для разговора, потому что она у нас глухая. Я скосила глаза на картинку. Дот не в том порядке соединила точки, и бабочка, которой следовало порхать в небесах, вот-вот должна была потерпеть крушение в кроне дерева. Я засунула одуванчик за ухо.

– Очень!

– Больше чем шоколад?

– Больше, – жестами ответила я.

– Больше чем… мороженое?

Я сделала вид, что задумалась.

– Смотря какое мороженое.

Дот шлепнулась на свои пухлые коленки.

– Если клубничное?

– Больше, чем клубничное.

– А если банановое?

Я покачала головой:

– Больше!

Дот радостно захихикала и наклонилась ко мне. – Правда, больше, чем банановое? Я чмокнула ее в нос.

– Больше, чем любое мороженое в целом свете!

Дот отбросила книжку на траву и растянулась рядом со мной, ветерок раздувал ее длинные волосы.

– А у тебя за ухом одуванчик.

– Точно.

– Почему?

– Они мои любимые цветы, – соврала я.

– Больше, чем нарциссы?

– Больше, чем любые цветы во всей вселенной, – я решила сразу пресечь дальнейшие вопросы, потому что входная дверь открылась, и в холле раздались шаги. Я села, прислушиваясь. Дот непонимающе уставилась на меня.

– Мама с папой, – объяснила я.

Дот вскочила на ноги, но что-то в голосах родителей заставило меня схватить ее за руку и остановить. Через открытое окно было слышно – они ссорятся. Я нырнула за куст, дернула Дот за собой. Та засмеялась, полагая, что это какая-то игра, а я осторожно раздвинула листья.

Мама шваркнула чашку на кухонный стол.

– Как ты мог на это согласиться!

– А что я должен был сделать?

Мама сердито ткнула выключатель ни в чем не повинного чайника.

– Поговорить со мной! Посоветоваться!

– Как я мог? Тебя же не было в палате!

– Это не оправдание.

– Он их дедушка, Джейн. Он имеет право их видеть.

– Не говори ерунды! Они сто лет про него знать не знали.

– Тем важнее для них побыть с ним рядом сейчас, пока не поздно.

Мама закатила глаза. Дот крутилась и вертелась, норовя вырваться. Я зажала ей рот рукой и сделала страшные глаза: ш-ш-ш! Мама выхватила из ящика чайную ложку и со стуком задвинула ящик на место.

– Мы давным-давно все решили. Давным-давно! Я не собираюсь начинать все сначала, только потому, что твой папаша слегка…

– У него был удар!

Мама швырнула ложку в чашку.

– Это ничего не меняет! Ровным счетом ничего! И вообще на чьей ты стороне?

– Не должно быть никаких сторон, Джейн. Я больше не желаю этого. Мы одна семья.

– Расскажи об этом своему… – начала было мама, но тут Дот укусила меня за палец и вырвалась на свободу.

Что я могла поделать? Она умчалась на всех парах, прошлась колесом по лужайке, выставив напоказ свои трусики, и под конец грохнулась на траву. Мама с папой изумленно глядели в окно, а Дот сорвала одуванчик – только этот был белый, пушистый; целый шарик таких невесомых штучек, похожих на мертвых фей. Солнце зашло за тучку, Дот сильно дунула, и одуванчика не стало. И, мистер Харрис, на этом я заканчиваю, потому что устала, и к тому же у меня левая нога затекла.

Зои

Сказочная ул., 1

Бат

2 сентября

Уважаемый мистер Харрис!

Знаете, чем хорош этот сарай? Здесь нет посторонних глаз. Вообще ничьих глаз. Только восемь паучьих, и те на меня не смотрят. Паук посиживает на своей паутине на подоконнике и таращится в окно на силуэт дерева, на облако, на серп луны, серебром отражающийся в его глазах. О мухах небось мечтает или еще о чем.