Элизабет Адлер - Достояние леди

– Прочь с дороги, бездельники! У меня есть дела поважнее, чем разбираться с вами.

Не смея перечить столь уважаемому человеку, они отошли на обочину. Как только мощный серебристый «Бентли» свернул на главную дорогу, старший полицейский побежал к стоявшей в кустах машине и сообщил в штаб, что Казан-паша куда-то уехал.

Ферди Арнхальдт сразу же заметил серебристый «Бентли» в свой мощный бинокль ночного видения – вот уже несколько часов барон стоял на вершине лысого холма, с которого открывался прекрасный вид на виллу Казанов. Ожидания оказались не напрасны: Михаил Казан явно куда-то спешил.

Ферди сел в машину, включил зажигание и, дождавшись, пока «Бентли» подъедет к повороту на шоссе, ведущему в Стамбул, выжал сцепление.

Когда Казан-паша подъезжал к первому светофору, Ферди уже ждал его возле обочины. Михаил был так взволнован, что не обратил никакого внимания на ничем не приметную серую БМВ с турецким номером.

Над узкой каменной лестницей, ведшей к древнему подземному резервуару, горела одна-единственная тусклая лампочка. Впереди была полная темнота. Джини закрыла за собой дверь и сделала несколько шагов по крутым ступенькам. Ноги и запястья страшно болели, но девушка знала, что не имеет права останавливаться. Она миновала лампочку и оказалась в темноте: не было видно ни зги. Джини испытала те же ощущения, что в трюме «Леонида Брежнева»– вся разница заключалась в том, что в этом подземном зале было не так душно и где-то внизу слышался плеск воды.

С незапамятных времен в Стамбуле существовало несколько подземных водохранилищ. Самое древнее из них – так называемая Базилика – было устроено еще императором Константином. Пресная вода поступала в него через акведук из ключей, бьющих в окрестных лесах; в случае осады или засухи жители столицы могли не бояться умереть от жажды. Тяжелый кирпичный свод поддерживали монолитные колонны коринфского ордера– водоем казался столь величественным сооружением, что жители Стамбула окрестили его «Еребатан-Сарай» – Затонувшим Дворцом. В прежние времена для путешествия по Затонувшему Дворцу нужна была лодка, но в последние годы водохранилище сильно обмелело, и в самом глубоком месте глубина на превышала одного ярда. Для удобства посетителей по всему периметру водоема были устроены деревянные мостки.

Джини вспомнила, как в детстве Тарик и Михаил водили ее на экскурсии в этот подземный дворец. Древние своды были освещены цветными прожекторами, а из спрятанных за капителями колонн динамиков лилась музыка Баха. В те годы многочисленные легенды о людях, заблудившихся в подземных лабиринтах и унесенных потоками вод, казались ей не более чем увлекательными сказками. Но теперь, когда она остановилась в середине плоской каменной платформы, от которой в разные стороны расходились деревянные мостки, она вдруг почувствовала, что во всех этих историях есть доля правды. Она подумала о Кэле Уоррендере; наверное, он сейчас в тысячах миль от Стамбула и не знает, что с ней произошло. Больше всего на свете Джини хотелось увидеть сейчас его умные, проницательные глаза, услышать его спокойный, уверенный голос. Он обязательно нашел бы выход из этого положения, обязательно защитил бы ее. Увы, Джини сама ввязалась в игру со смертью и теперь осталась один на один с судьбой. Успеет ли прийти на помощь Михаил?

Пошарив рукой по холодной сырой стене, Джини нашла перила. Крепко ухватившись за них, сделала два шага вперед, все время думая о том, чтобы не поскользнуться и не упасть в воду, плескавшуюся в трех футах под ней. Наконец она почувствовала под ногами доски мостков. Держась за перила, она смело пошла вперед. Скоро она оказалась в какой-то нише – дальше дороги не было. Глубоко вздохнув, девушка села на пол и, обхватив руками колени, стала считать секунды. Когда же наконец за ней приедет Михаил?

Когда она досчитала до ста пятидесяти, сверху послышался звук. Джини вздрогнула и стала всматриваться в темноту. С того момента, как она позвонила Михаилу, прошло не более десяти минут—добраться от виллы Казанов до центра Стамбула за столь короткий промежуток времени было нереально. Из укрытия Джини не был виден освещенный участок лестницы– она затаила дыхание и прислушалась. До ушей ее доносился лишь тихий плеск воды. «Может быть, показалось», – с надеждой подумала Джини и снова стала считать. Десять… двадцать… тридцать… сорок секунд– и тут она снова услышала этот звук. Ошибки быть не могло: это были чьи-то шаги. У Джини замерло сердце: она точно знала, что это не Михаил – он наверняка позвал бы ее.

В ужасе она зажала руками рот, чтобы не закричать.

– Джини? – раздался мужской голос. – Я знаю, что ты здесь. Отзовись – мне нужно поговорить с тобой.

Это был Валентин. Джини схватилась за голову. Она вспомнила, как всего несколько часов назад лежала в его объятиях—ей казалось, что рядом с этим мужественным человеком она надежно защищена от любых опасностей, и вот… вот он пришел, чтобы убить ее! Теперь даже Михаил Казан не успеет прийти на помощь.

– Джини, отзовись! – кричал Валентин. – Мне нужно поговорить с тобой, пока не поздно. Может случиться мировая катастрофа. Пойми, Джини, от нас с тобой зависят судьбы всего мира. Пожалуйста, Джини, откликнись– я умоляю тебя.

Слова Валентина казались такими искренними, такими нежными, что Джини приложила немало усилий, чтобы заставить себя не поверить ему. Она быстро напомнила себе, кто этот человек: Валентин Соловский, русский, племянник шефа КГБ, которого совсем недавно убил своими руками у нее на глазах. Это был профессиональный убийца, и хотя, по его же собственным словам, убийства были ему глубоко противны, Джини не сомневалась, что в случае необходимости он будет жесток и беспощаден.

Зажав голову между колен, Джини беззвучно плакала: ее поиски займут у Соловского несколько минут, и потом все будет кончено.

Освещая дорогу маленьким фонариком, Валентин стал спускаться по лестнице. Он проклинал себя за то, что не догадался взять с собой более мощный источник света – поиски девушки в этом подземном дворце могут занять немало времени, а времени-то как раз у Соловского совсем не было. По его расчетам, Казан с полицией должны были прибыть сюда в ближайшие пять минут.

Луч фонарика выхватил из темноты мокрые стены, капители колонн.

– Джини! – прокричал Валентин. – Пожалуйста, послушай меня. Мне нужно рассказать тебе кое-что очень важное.

Он немного подождал и продолжил:

– Если ты боишься меня, можешь не отвечать – просто послушай. Теперь я знаю, что ты и есть та самая «Леди», но ты ведь не знаешь, зачем я ищу тебя.

Но она знала, знала, что Валентину Соловскому нужна ее жизнь, и лишь крепче зажала голову коленями.