Биби Истон - Рыцарь

Наверняка я на экстази, подумала я. Тони дал мне чертово экстази. Нет другой причины, почему бы я сейчас думала о мышцах на спине Рыцаря. Или про тату там же. Или о том, что он держит меня за руку. Татуированный скинхед = страшно. Темная парковка = страшно. Нож = страшно. Так почему же страшно + страшно + страшно + мышцы на спине + рука с ножом = тысяче мурашек, покалывающих все тело?

Закончив, Рыцарь закрыл и снова крутанул в руке нож, засунул его в карман и снова обратил внимание на меня. Выражение его лица снова напомнило мне, почему именно я не должна была думать обо всем этом. Он выглядел как одержимый.

– Вот. Теперь все будут знать, где ты. Пошли.

Он потащил меня за руку, и я потащилась за ним задом наперед, чтобы успеть посмотреть, что он там сделал. Там, на капоте машины Тони, вырезанная гигантскими рваными буквами, была надпись:

От машины, обратно по проходу, наверх по пожарной лестнице, и вот меня снова притащили в тату-салон. Захлопнув за нами дверь, Рыцарь начал расхаживать по темному коридору туда-сюда, проводя обеими руками по своей почти лысой голове. Мне больше нравилось, когда он тащил меня за руку. Стоять в дверях и смотреть, как он тут мечется, было страшновато.

Мне надо было волноваться, что машина парня моей лучшей подруги была изрезана, как праздничная индейка, но… мой мозг перемкнуло. Я была слишком занята скрежетанием зубами и попытками подавить желание сделать Рыцарю массаж, чтобы волноваться о глупостях типа изуродованного старинного «Корвета».

Думаю, Рыцарь наконец понял то, что его занимало, потому что он вдруг перестал метаться, вынул из кармана связку ключей и сказал:

– Пошли. Я отвезу тебя домой.

– Я не могу домой, – ответила я, сама удивившись, как спокойно это прозвучало. Как уверенно. Наверное, потому что так и было. Я не могла идти домой. Была середина ночи, а я, очевидно, была под кайфом.

Я думала, он начнет со мной спорить, но Рыцарь просто засунул ключи обратно в карман и сказал:

– Ну, значит, нас таких двое.

Никто из нас больше не задавал вопросов. Мы просто посмотрели друг на друга. Я еще, помню, подумала, какие красивые у него ресницы. Даже в том тусклом свете я видела – при том что они были светлыми, – какие они длинные и густые. Мне захотелось до них дотронуться.

– Ну, значит, ты останешься тут, – сказал он. Мне показалось, что в конце этой фразы прозвучала крошечная надежда. Ну, когда интонация голоса немного поднимается вместо того, чтобы опуститься. Но, может, и нет. Я все же была под кайфом.

Я кивнула и сказала:

– Наверное.

Рыцарь заметно расслабился.

– Хочешь закурить?

– Ага. Хочу.

Мы снова вышли на пожарную лестницу, и я села на ступеньку, прислонившись головой к стене, чтобы мир не так качался. Рыцарь сел рядом и закурил «Мальборо». Он предложил и мне, но я состроила гримасу, и он, засунув сигарету в рот, отыскал мою сумочку, покопался в ней и вытащил мой «Кэмел лайт». Раскурив одну сигарету, он протянул ее мне, и я взяла.

– А почему ты не хочешь идти домой? – спросила я, больше не думая о том, что за фигня выходит у меня изо рта. Все мои фильтры, а равно глубокие убеждения и внутренний барометр были в отключке.

– В другой раз, – ответил Рыцарь, выдыхая дым в сторону, по направлению к парковке.

В другой раз, подумала я, и по моим венам помчались радостные пузырики. Это будет клево. Мы сделаем все это еще раз. Только больше не будем уродовать машину Тони.

Несмотря на то что мир продолжал кружиться, я поняла, что чувствую себя очень хорошо. Тошнота прошла, я перестала скрипеть зубами, и глаза больше никуда не закатывались. Сигарета была прекрасной , и больше всего на свете мне хотелось взять этого парня за руку, посмотреть в его прекрасные глаза и задать ему тысячу и один вопрос о его детстве.

Мне казалось, что я давно его знаю.

И, похоже, отчасти так и было. Я знала о нем что-то, чего не знал больше никто. Я знала, что он любит рисовать.

– А ты покажешь мне свои рисунки тату? – спросила я, оборачиваясь к нему, но все еще не рискуя отрывать затылок от стены.

Рыцарь поглядел на меня, склонив голову набок, и кивнул. В нем открылась какая-то новая уязвимость, и это было так мило. Я решила почаще спрашивать его о рисунках.

Мы швырнули окурки вниз, и Рыцарь помог мне подняться. Внутри он зажег свет в главной комнате, и от этого мне стало легче. Рыцарь подошел к большому столу и достал из одного ящика толстенную папку. Я подошла. Рыцарь положил папку на стол. Какое-то время мы оба просто молча смотрели на нее.

В воздухе между нами было такое напряжение, что мои безволосые руки покрылись мурашками. Скинхед Скелетон снимал с себя свои доспехи. Он собирался показать мне свое мягкое, розовое подбрюшье и верил, что я его не ударю.

Я медленно раскрыла папку и начала листать. С каждой перевернутой страницей я все больше и больше теряла уверенность в своих художественных способностях и все больше и больше понимала, какую честь оказал мне Рыцарь, позволив заглянуть себе в душу. Его рисунки были сложными, мрачными и подробными. Их темой была в основном старая Англия и средневековая иконография. Замки, драконы, доспехи, щиты, мечи и рыцари, которые нравились мне больше всех.

Один такой рисунок особенно понравился мне. Это был сплошной темный силуэт рыцаря на вставшем на дыбы коне.

– Вот, – сказала я, указывая на него. – Вот твое следующее тату.

Побледнев, если такое было возможно, Рыцарь тихо спросил:

– Откуда ты знаешь?

– Это рыцарь. Ты – Рыцарь. Логично же, – ответила я, сияя от своей проницательности.

– Я собирался сделать ее, когда закончу ту, что на спине. Я только еще не придумал, где именно ее сделать.

– Ее надо сделать сбоку на шее, – воскликнула я. – Будет чертовски круто!

– Я думал об этом, – сказал Рыцарь. – Но если я сделаю ее там, меня никогда не примут на военную службу. Там не разрешают видимых татуировок.

– Пшшшс! Ты? На военную службу? – Я не выдержала и рассмеялась. – Да ты спокойно можешь делать себе тату хоть на лбу, милый, потому что уж ты скорее попадешь в тюрьму, чем в ту чертову армию.

Следующее утро началось в тумане. Я толком не помнила, как уснула и как проснулась, но помнила, что Рыцарь отвез меня к дому Джульет на очень большом, очень громком грузовике. Помню, что боялась увидеть там машину Тони, и помню свой вздох облегчения, когда ее там не оказалось. Еще помню, как робко помахала Рыцарю рукой, когда вылезла, спотыкаясь, из его монструозной машины и поднялась, покачиваясь, к Джульет на крыльцо.

Когда грузовик Рыцаря скрылся из виду и горизонт очистился, я, пошатываясь, спустилась с крыльца, прошла через двор Джульет и их соседей и вышла к торговому центру на другой стороне квартала. Я зашла в него через продуктовую лавочку, напоминая разбитое зеркало в своем серебряном платье-трубе и с размазанным макияжем, и сняла в банкомате двести долларов.