Айрин Лакс - Жена напрокат

Я всё ещё думал, как начать разговор с Панченко. Но потом увидел, что с горки лихо скатывается Мирон. Я открыл дверцу автомобиля и свистнул.

– Эй, парень, можно тебя кое о чём спросить?

Мирон огляделся по сторонам и подошёл.

– Чего тебе, мужик?

Мужик? Хо-хо. Борзый малый. Нет, он точно мне нравится. Потом я посмотрел в глаза мальчугана, такие же разноцветные, как у меня, и почувствовал необыкновенный подъём. Как в момент, когда отправил шайбу в полёт и точно знаешь, что она станет победной.

– Там твоя мама хромает, да?

– А мне нельзя с незнакомыми разговаривать, – заявил мальчуган, однако, не уходя.

– Это ты зря, парень. Разве я могу быть тебе незнакомым, если я знаю твоего папу? – спросил я.

Выражение глаз Мирона мгновенно изменилось. Напускная серьёзность пропала без следа. Глаза сына загорелись воодушевлением.

– Знаете?

– Конечно! Очень хорошо знаю. А ты его знаешь?

– Не-е-е… – грустно протянул Мирон. – Мама говорит, что папа много работает. А Митька, дурак, говорит, что у меня просто нет папы. Но я ему доказал, что это не так.

– Да? Как ты это доказал?

– Я сломал его робота. Теперь Митька не говорит, что у меня нет папы! – важно ответил Мирон.

Хм… Какая-то логика в его поступках была. Нет разговоров – нет проблемы.

Только я собрался ответить Мирону, как к машине подошла она, Панченко Анастасия, и возмущённо посмотрела на меня.

Глаза у неё красивые, большие. Только цвет непонятен из-за моих жёлтых очков. Сейчас Анастасия вся раскрашена ярко-жёлтым фильтром.

Я неожиданно для себя улыбнулся неизвестно чему. Ещё не успел открыть рот, чтобы сказать ей и двух слов, но уже понял, что план Семёна – лажовый.

Не будет деловых отношений. Всё будет иначе.

Ну, что, приступим?…

Меньше, чем через три минуты, я и сын сидели на заднем сиденье вместительного внедорожника. Причём я не понимала, почему я дала себя увлечь этому нахалу. Да, он красавчик, и судя по всему, именно его сперма прижилась во мне, превратившись в моего ненаглядного сыночка. Я пылала от негодования: я Смолякову ничем не обязана! Я заплатила за услугу клинике. Я купила его сперму, которую он заботливо выплеснул в стаканчик. Какие претензии? Но Смоляков, видимо, так не считал. Он поглядывал на меня через зеркало заднего вида и улыбался. Заразительно и обаятельно.

Я поймала себя на том, что и сама поглядываю на него. Поняла и разозлилась. Сколько девочек, девушек и женщин вздыхают по мускулистому хоккеисту? Хочешь пополнить этот длиннющий список ещё и своим именем, Настя?

Я злилась и злилась. Мирон был весел: пицца вместо гречневого супа и варёной курицы – это ли не счастье для пятилетки? Понятия не имею, куда Смоляков собрался нас везти, но закончилось бы это побыстрее! Надо дать Мирону пиццу и поговорить со звездой хоккея, чтобы не вздумал совать свой кривой, не единожды ломаный нос в нашу жизнь.

Внезапно я поняла, что Смоляков припарковал машину у частного медицинского центра.

– Зачем мы здесь? – спросила я.

Смоляков не ответил, вылез из автомобиля и подхватил меня на руки.

– Мирон, вылезай. Надо показать твою маму врачу, – скомандовал Смоляков. – А ещё вытащи ключи из замка зажигания и нажми на кнопку с рисунком замка.

Смоляков невозмутимо двинулся в сторону медицинского центра, даже не сомневаясь, что Мирон выполнит всё чётко и правильно. Я оглянулась: Мирон с довольным видом спешил за нами. Щёки малыша грозили треснуть из-за счастливой улыбки. Конечно, ему дали потыкать по кнопкам настоящего автомобильного брелока от гигантского джипа «Cadillac». Не чета нашей старенькой «Audi», которая вот уже полгода пылится в гараже, ожидая ремонта, который наступит ещё очень и очень нескоро.

– Так, Смоляков. Верни меня на землю, – запоздало возмутилась я.

– Поздно, Настенька. Мы уже прибыли. Мой доктор тебя осмотрит…

Я старалась отодвинуться от широченной мужской груди, чтобы не ощущать мускулы, перекатывающиеся под кожей. Но Смоляков разгадал мой манёвр и лишь крепче прижал меня к себе, заставляя дышать свежим, морозным ароматом его парфюма.

– Не бойся, тебя не обидят! – усмехнулся Смоляков. – Я не позволю.

Фразочка прозвучала так, как будто он собирается меня кадрить. И нет, я до сих пор не понимаю, зачем ему понадобилась я?…

– Сергей Васильевич у себя? – поинтересовался Смоляков у молоденькой медсестрички.

– Конечно. Принимает пациента, но вот-вот освободится. Вы к нему?

– К нему!.. – подтвердил Смоляков, остановившись у двери кабинета.

Ждать долго не пришлось. Дверь тотчас же распахнулась, и Смоляков вплыл в кабинет врача. Вот именно что вплыл, а не вошёл. Вообще, он передвигался на удивление плавно. Такой крупный мужчина, а двигается, словно скользит. Похоже, что у этого хоккеиста, твёрдо стоящего на острие конька, прирожденная способность быть ловким.

– Даниил? Что у тебя?

– Сергей Васильевич, обижаете! Не что, а кто! Ну, осмотрите нашу красавицу… – добродушно заявил Смоляков, сгружая меня на кушетку.

Потом он как бы невзначай скользнул руками по плечам и заявил, серьёзно глядя в глаза:

– Всё будет хорошо. Не бойся.

Я едва не фыркнула от зашкаливающей самоуверенности, сочащейся через поры его кожи. Но, по правде сказать, я очень сильно боялась врачей. Я даже не пошла в больницу с полученным сильным ушибом. Я силой заставляла себя ходить с Мироном на стандартные прививки и позорно хлюпала носом вместо него, а сам сыночек не проливал ни единой слезинки. Странное дело, но от слов Смолякова мне стало чуточку легче. Лысеющий мужчина в возрасте, аккуратно разматывающий эластичный бинт с моей ноги, перестал казаться чудовищем, желающим смять мою ногу своими пальцами.

– Давайте мы сделаем рентген. А потом будем думать, как лечить, – улыбнулся врач. – Леночка, проводите Смолякова и его девушку на рентген. А мальчишка пусть посидит здесь.

– А можно я потрогаю скелет? – осмелел Мирон.

– Можно. Но смотри, чтобы он не укусил тебя за палец!

Смоляков опять подхватил меня на руки, словно всю жизнь только и делал, что переносил девиц, попавших в беду, с одного места на другое.

– Смоляков, я не твоя девушка, – на всякий случай сказала я.

– Девушка? Нет, конечно же. Ты мама моего сынишки. Кстати, он классный парень!

– Спасибо, но я это и сама прекрасно знаю. Мой Мирон, – я выделила слово «мой», – самый лучший.

– И мой – тоже…

Смолякова было не переубедить. Он просто поставил меня перед фактом своего отцовства и не желал уступать мне ни в чём. К счастью, оказалось, что кость у меня цела. Доктор осторожно осмотрел мою многострадальную ногу. Я крепко зажмурилась, потому что жутко боялась. Но потом почувствовала, как Смоляков приземлился слева от меня и приобнял меня за плечи.