Юлия Климова - Удача не плачет

– Лиза, я не понимаю и волнуюсь. Так что ты сделала?

– Сегодня утром я выполнила обещание и отправила письмо твоему отцу. Скоро он узнает о твоем существовании… Скоро узнает.

Конечно, я часто задумывалась над тем, кто мой отец. Где живет, кем работает… Если мое отчество – Андреевна, то ясно, как его зовут. Хотя иногда в подобных случаях отчества дают просто так, из списка понравившихся. А вот фамилия у меня мамина – Щеглова.

Однажды я попыталась представить и нарисовать отца, но получилась лишь высокая и худая тень в окружении штриховки. Впрочем, это и были мои многолетние ощущения. Именно ощущения, потому что годы шли, а узнать хоть что-нибудь не получалось. Я даже из подслушанных разговоров не могла выудить нужную информацию, Юрий Викторович и Марина Аркадьевна никогда не видели моего отца и тоже находились в неведении.

Мама родила меня в девятнадцать лет. До этого прекрасного события она училась в Архитектурном институте и жила в общежитии. Дядя как-то сказал: «Твоя мать приехала и сообщила, что ждет ребенка. Но слова были совершенно лишними, шестой месяц беременности видно за километр! Очень надеюсь, что ты не станешь брать с нее пример и сначала получишь образование, потом выйдешь замуж, а уж затем…»

Мама вернулась в Анапу к бабушке и дедушке, там я и появилась на свет. Вот только я родилась слабенькой. Сейчас-то по мне этого не скажешь, а тогда… Кажется, я плохо переваривала молоко и слишком медленно набирала вес. Или что-то в этом роде. Когда мне исполнилось три месяца, мама попросила у Юрия Викторовича разрешения пожить в его в квартире. Меня должны были обследовать в московской больнице, и жилплощадь на короткий срок очень требовалась. И дядя позволил.

Через месяц я пошла на поправку, но как-то слишком резко заболела мама. У нее начались проблемы с кровью… Лиза не любит произносить страшные диагнозы вслух, она ругается и говорит, что они могут прилипнуть к другому человеку. Наверное, не хочет меня пугать.

Мама умерла, когда мне исполнился год. Бабушка и дедушка не хотели возиться с маленьким ребенком, а Лиза уже ухаживала и за Викой, и за мной. Так я и осталась жить в семье дяди и тети. «Это наш крест, и мы несем его достойно», – иногда говорит Марина Аркадьевна.

Зная, как хорошо рисовала мама, я тоже пытаюсь, но пока не очень выходит.

– Тебе известно, кто мой отец?! – выпалила я, сдерживая желания подскочить и обрушить на Лизу сто миллионов вопросов.

– Только имя и адрес, – сухо ответила она. – Повезло, что он живет там же, где и раньше, иначе пришлось бы потратить много времени на поиски. Адрес, который оставила твоя мама, оказался верным.

– Ты ездила по этому адресу?..

– Конечно, я должна была убедиться, что твой отец не сменил место жительства.

Я смотрела на Лизу удивленно и не могла отвести глаз. Сейчас она казалась священным сосудом, наполненным искрящимися и светящимися тайнами. Я ничуть не сердилась на нее за многолетнее молчание, наоборот, моя душа пела. Лиза поступила так, как попросила мама, а ничего дороже не могло быть.

«Мама, мама… Она думала обо мне. Умирая, думала о моей судьбе…»

– Он живет в Москве? – спросила я и сжала губы, стараясь победить приближающиеся слезы.

– Почти…

– Но почему ты написала ему письмо, можно же было встретиться и рассказать…

– Очень сложные вещи тебе кажутся простыми, Дженни. – Лиза вернулась к столу и тяжело, с очередным вздохом, села. – Во-первых, я выполнила ровно то, что пожелала твоя мама. Она сказала: «И помолись, чтобы письмо не попало в чужие руки». Я помолилась. Во-вторых, она опасалась, что у меня могут быть неприятности. В-третьих, я бы умерла от страха, если бы мне пришлось перешагнуть порог этого дома. – Увидев выражение моего лица, Лиза почти беззвучно засмеялась, а затем добавила: – Ты не так поняла, Дженни. Твой отец живет не в московской квартире и не в страшной деревенской лачуге, почерневшей от копоти… Твой отец богат, очень богат. Его дом – это роскошная усадьба, утопающая в зелени деревьев. Кованые ворота высоченные и открываются сами, будто по волшебству. А к воротам тянутся ровные стриженые кусты с мелкими бордовыми листьями… Как же они называются?.. Забыла.

– Барбарис? – предположила я, стараясь получить минутную паузу. Сейчас я была жадной до каждого слова, но сердце колотилось так сильно, что я прижала ладонь к груди, стараясь его успокоить. А то еще выпрыгнет. Слова Лизы повисли в воздухе, а затем окружили меня. Я чувствовала их настойчивое бархатное присутствие. Но я вовсе не хотела думать о богатстве отца, совсем другое беспокоило меня больше всего на свете. – А если письмо потеряется или все же попадет в чужие руки… То что тогда? Что тогда? – протараторила я и все же подскочила и заметалась по комнате.

– Твоя мама сказала отправить три письма. По одному раз в месяц.

– Три письма… три письма… – прошептала я и обняла себя за плечи, пытаясь теперь справиться с дрожью.

– Да перестань ты маячить, от твоих шагов дом качается. Сейчас Марина Аркадьевна прибежит, и влетит мне.

Я мгновенно остановилась и замерла, боясь нарушить покой даже пылинки на углу шкафа.

– Но… если ответ все равно не придет?

– Значит, такова судьба. Мы же с тобой не знаем, как живет твой отец. Наверняка у него уже семья, дети. А может, и раньше все это было… Я особо не спрашивала, а твоя мама лишних слов и не произносила.

– А когда ты отправила письмо?

– В четверг.

– А сколько оно будет идти?

«Сегодня воскресенье. Выходные считаются или нет? Только бы конверт не затерялся в газетах».

– Дня четыре, наверное… Я не знаю. Наше дело – ждать.

– Как зовут моего отца?

– Андрей Дмитриевич.

– А фамилия?

Лиза покачала головой и ответила с той твердостью, с какой лет пять назад, когда мы с Викой были маленькие, отправляла нас спать:

– Не скажу. Я буду делать только то, что поручила твоя мама. Если окажется, что Андрею Дмитриевичу не нужна дочь, то и нечего его разыскивать. Недостойный он человек. А вот если он объявится, тогда сама с ним и познакомишься.

Я бы могла поспорить, но это было бессмысленно. Лиза ни за что бы не передумала.

– Но когда я стану взрослой и мне исполнится восемнадцать лет, ты скажешь?

– Скажу, – согласилась она и хитро улыбнулась. – В том доме явно найдется доля твоего наследства, а закон надо уважать.

Подойдя к окну, я вцепилась в подоконник и прислонилась лбом к прохладному стеклу. По телу сначала робко, а потом быстрее понеслась волна необыкновенного счастья. Неужели очень скоро я узнаю правду о своем рождении и познакомлюсь с отцом?..

– А какой он? – тихо спросила я.

– Откуда ж я знаю… Я только у соседского садовника спросила: живет здесь еще Андрей Дмитриевич или нет. А тот сказал: «Да, уж много лет». Поговорили недолго и разошлись. Приятный мужчина с аккуратной бородкой и еще не пенсионер. Все о своих лилиях переживал.