Ника Светлая - Невинные заметки

Я не чувствую боли, горечи или обиды. Только пустоту. Кажется, в душе появилась огромная дыра. Дышать тяжело, и я совсем не могу двигаться. Руки стали неподъемными, даже моргать тяжело. Плакать не хочется, только выбежать из бара и закричать.

Слушаю песню, играющую в кафе, слова кажутся мне знакомыми, но я никак не могу различить их. Совершенно неожиданно включаю телефон и нажимаю кнопку вызова:

– Я согласна на интервью. Куда подъехать?

Один шаг, звонок, такси, и я в ресторане. Он совсем не похож на тот бар, где я была совсем недавно. На каждом столике белоснежные скатерти, приборы блестят, а тарелки такие же белые, как первый снег за окном. От зала нас отделяет тонкая ткань, струящаяся с самого потолка, где в вышине сверкает и переливается несколько хрустальных люстр. Я сижу напротив миловидной, коротко стриженной блондинки. Господи, как же я ненавижу блондинок. Почему Мэри не могла оказаться брюнеткой или рыжей? Конечно, я это говорю из зависти, ведь блондинкам в любви везет больше… Но это только мои мысли, мысли обиженной девчонки.

– Николь, расскажите, что произошло между вами и Максом Штерном, – Мэри не тратит времени зря. Пододвинув ко мне диктофон, она складывает руки в ожидании ответа. А я, напротив, долго собираюсь с мыслями. Я ведь просто услышала разговор в лифте и написала об этом. Меня уволили потому, что нельзя распускать слухи о начальстве. Таких историй миллион, но почему-то только моя обрела популярность. Пытаюсь подобрать нейтральные слова, мне не хочется, чтобы люди думали, будто я – жертва. Ведь я даже рада увольнению, моя работа мне не нравилась. Мои мысли постоянно возвращались к Алексу и его измене. Как долго это длилось? Она первая или очередная? Передо мной то и дело всплывает сцена из бара, где Алекс слушает и улыбается милой девушке.

– Николь, не томите с ответом. Про Макса Штерна часто ходят слухи, конечно, большая часть их – неправда. Но, если между нами, все знают, что он спит с сотрудницами. – Мэри знает, как вытащить из человека правду. Голос ее сладкий, а лицо выражает сочувствие. Я сухо рассказала историю, произошедшую со мной в лифте.

– Что случилось на следующий день?

– Он вызвал меня в кабинет…

– Кто «он»? – Мэри не унимается.

– Макс… Макс Штерн вызвал меня к себе в кабинет. Наш разговор был недолгим. Он уволил меня и тех двух сплетниц.

– Расскажите, что вы почувствовали тогда?

– Я не хочу комментировать решение Макса.

– Это и не нужно, Николь, я вижу, вы страдаете. Еще немного, и расплачетесь. Ваш голос дрожит, хоть вы это скрываете. Расскажите, что у вас на душе, пусть люди знают, как вам больно! – Мэри говорит то, что я хочу услышать. И я в самом деле чуть не расплакалась прямо у нее на глазах.

– Мне горько, больно и обидно, мне действительно хочется плакать. Но это связано не только с Максом. – Мысли скачут от Макса к Алексу. Мэри с состраданием смотрит на меня. – Я старалась быть хорошей сотрудницей. Усердно работала, а в итоге меня уволили за то, что не имеет никакого отношения к моей профессиональной деятельности. Я лишь рассказала в блоге то, что услышала. И Макс сам виноват, что дает повод для таких сплетен. Мужчины никогда не думают о последствиях.

Мэри многозначительно смотрит на меня и не перебивает. Ее взгляд полон сочувствия. Я опускаю голову и закрываю глаза, на мгновение забывшись.

– Макс изменил мне…

Я не сразу понимаю, что натворила. Это чудовищная ошибка, а судя по округлившимся глазам Мэри, становится ясно, что она дорого мне обойдется.

– Мэри, простите, я оговорилась. Я хотела сказать: Алекс, а не Макс. Это мой муж, – пытаюсь исправиться, но девушка выгибает бровь.

– Так вы еще и замужем?

– Да, но он мне изменил, сегодня видела его с другой. Макс, то есть Алекс…

Мэри мои оправдания явно не интересуют.

– Мэри, все слишком сложно. Я немного не в себе, эмоции взяли верх, вы не должны это печатать! – Она меня уже не слушает, даже выключила диктофон. Интервью закончилось. – Мэри, мы можем начать сначала? Мэри, подождите секунду!

Соглашаясь на интервью, я думала, что смогу отвлечься от истории с Алексом. К тому же это был бы отличный урок для Макса, потому что нельзя спать со всеми подряд, а потом просто увольнять тех, кто об этом узнает. Но все вышло из-под контроля, и я снова подставила себя под удар. И это мягко сказано.

– До свидания, Николь, и спасибо за интервью, – в глазах Мэри вижу сострадание, на этот раз она по-настоящему жалеет меня. Но я уверена: как только она выйдет из ресторана, ее сочувствие сменится азартом в предвкушении высоких рейтингов.

Я остаюсь за столиком одна. Господи! Что же я натворила?

Я запустила какой-то необратимый, неконтролируемый процесс. Знаете, так пишут в энциклопедии про ядерный взрыв: неуправляемый процесс высвобождения большого количества энергии. Ха! Километры выжженной земли, отравленный воздух, разрушение, хаос и смерть. А физики назвали это просто «высвобождением большого количества энергии». Вот так и со мной. Заголовок гласит: «Николь Арманн: Макс Штерн изменил мне!». А за простыми словами – разрушение, хаос и смерть.

Я продолжаю сидеть за пустым столиком ресторана. В разгар рабочей недели безлюдно и тихо, играет негромкая музыка, и ничто не мешает моему уединению.

Шустрая журналистка Мэри не заставила себя долго ждать. Уже через полчаса на сайте New Post появляется интервью со смертоносным заголовком. Новостная бомба проходится по Сети. Мобильник неустанно оповещает меня об активности вокруг моего блога. Я снова выключаю телефон.

Не хочу идти домой, потому что не хочу встречаться с Алексом. Хотя он, скорее всего, еще не вернулся после свидания, что еще хуже. Тишина пустого дома уничтожит меня, поэтому решаю остаться здесь до закрытия, а дальше будь что будет. Время замедлилось. Я разглядываю высокий бокал на тонкой ножке, в котором медленно тают кубики льда, а стекло снаружи покрывается мелкими капельками. Закрываю глаза. Опять лестница, опять туман, и я балансирую на одной ноге. Надо отмотать время назад, найти причину в себе, устранить и больше не наступать на те же грабли. Как же произошло, что моя жизнь полетела к чертям?

Я выросла в хорошей семье. У меня были родители и старшая сестра. Мама поддерживала нас, но никогда не ставила высокие цели. Я была активной, правда, мои успехи в спорте и учебе были средними. А мама была довольна этим, таким образом взращивая во мне заурядность. Может быть, пара фраз, что я могу справиться, что мне все по плечу, придали бы уверенности, и все было бы по-другому. Но я была мнительной, и мои стремления быстро теряли силу. Потом плыть по течению стало привычкой, а вера в себя окончательно покинула меня. «Ты девушка, наша женская участь – быть скромными, быть леди, оставаться в тени мужчины» – эти слова, как яд, однажды попали ко мне в голову и отравляют в малых дозах мою жизнь до сих пор. Чертовы гендерные стереотипы! Теперь-то я знаю, как это называется и как с этим бороться. А тогда, тогда я следовала советам матери: вышла замуж и заняла заслуженное место в этом мире – посредственная должность с иллюзией карьерного роста. «Не переживай, ведь кто-то должен быть вторым» – еще одна любимая фраза матери. Когда ее не стало, вместе с болью я почувствовала облегчение, как будто с моей шеи упало ярмо. Но брать ответственность за свою жизнь я так и не научилось.