Елена Атай - Семь моих турецких лет. Книга 2. Байрам, который всегда с тобой

В турецких квартирах на стенах редко встретишь обои. Чаще всего они выкрашены белой, серой или бежевой краской. Наши стены были белоснежными. А через 11 месяцев непрерывного курения стали даже не бежевого, а почти коричневого цвета. Проявив воображение, можно было представить, что точно таким же никотиновым налетом покрыты наши легкие, и ужаснуться. Тем более что оба мы люди грамотные и о вреде курения наслышаны.

Но воображение молчало. И о том, чтобы перестать курить, даже мысли ни разу не возникло.

***

Я бросала курить множество раз. Даже книгу Аллена Карра читала. Но она на меня не подействовала. Уж слишком хорошо видно, как она сделана. Кино документальное о том, что происходит с легкими курильщика, произвело большее впечатление, честно скажу, почти два месяца держалась. А потом, то ли с партнером рассорилась, то ли еще что-то случилось – нервно закурила опять.

Одно время пыталась не курить дома, когда дочь была в опасном возрасте, чтобы пример дурной не показывать – только на работе. На другой работе курилка была местом нездоровых сплетен, ходить туда не хотелось. Поэтому первую сигарету выкуривала утром дома с чашкой кофе. А следующую – тоже дома, в 7 вечера. Зато потом по ночам «догоняла» дневную норму. Еще однажды бросила, и решила курить только когда выпью, в основном это были выходные, и уж «укуривалась» тогда всласть.

В общем, не такой сильной, возможно, была моя зависимость, но прочной. А муж никогда в жизни не бросал и не пытался даже. Он вообще одну от одной прикуривал, и курил без перерыва. А если ему на работе запрещали, менял работу.

***

И вот 13 октября 2014 года утром он вдруг мне и говорит: «Я хочу жить с тобой долго и счастливо. Хочу, чтобы мы были здоровы. Поэтому, давай бросим курить». Простота, ясность и красота этой мысли меня поразила. Мы выкурили по последней сигарете. И даже не стали прятать зажигалки и остатки табака – оставили для курящих гостей. Мы отмыли и заново выкрасили стены в белый цвет. Но не сделались табаконенавистниками. К нам приходят друзья, им разрешается курить у нас в доме везде, кроме спальни. Повсюду стоят пепельницы. В доме всегда есть запас сигарет. И 13 октября будет 6 лет, как мы не курим.

Жить с кем–то, ради кого–то долго, счастливо, сохранив здоровье. Ради этого стоит бросить курить. Мы открыли новый способ. Кто хочет, может воспользоваться.

Это я в 2012 году.

Котов я не люблю, потому что я люблю собак. Общеизвестно, что «кошатники» и «собачники» – два антагонистичных лагеря. Есть, конечно, любители животных вообще. Но я не верю в их искренность. Это для меня, как любить фаст-фуд и быть приверженцем здорового питания. Как быть вегетарианцем и мясоедом одновременно.

Коты – эгоисты. Они не знают, что такое самопожертвование, по отношению к людям. Они – существа берущие. Собаки – дающие, и при этом ничего не требующие взамен. Мне ближе по духу собаки.

***

Уличных котов в Минске я кормлю, от случая к случаю. В основном, зимой. Они ловкие и пронырливые, могут лазить по мусорным контейнерам, и почти всегда найдут себе пропитание. А если нет, жалостливо помяучат, и сердобольные граждане вынесут им что-нибудь. Ну, исключительные ситуации, когда приходится вконец отощавшему коту-бродяге покупать сосиску в срочном порядке, не рассматриваются.

И, тем не менее, коты у нас дома были всегда. Впрочем, как и собаки. Но не мои коты. То есть, я не была «в ответе за тех, кого приручила», потому что приручала не я. Пока лично мне прямо на грудь не бросилась, вцепившись и обняв за шею лапами, шестимесячная Принцесса Элис породы меконгский бобтейл. Откуда она свалилась на мою голову – не знаю. Но вот уже 10 лет живет у нас в Минске.

***

А в Турции мы имеем кошку, которую зовут словом, обозначающим даму легкого поведения. Именно это слово я сказала, когда увидела, как она в первый раз, на сносях, втекала в наш диван на балконе, чтобы там благополучно разродиться. Муж подумал, что это я ей имя такое дала.

С тех пор эта животная три раза в год рожает по пять или шесть котят. Вообще она дикая, но котят рожать и выкармливать приходит к нам. Конечно, я их кормлю, кашку варю, сначала на молоке, пока маленькие. Потом на курином бульоне. А кошка в это время шипит на меня, как продырявленная шина. И детей учит шипеть – никакой благодарности.

Где-то после двух месяцев пребывания в наших «яслях» эта полностью оправдывающая свое имя особа отправляется на поиски нового партнера. Причем, если роды случились в ноябре, уже с конца января на оливах возле дома гроздьями висят котяры и зловеще завывают, поглядывая на наш балкон. А по ночам они устраивают драки, издавая леденящие душу вопли. И приходится разливать их водой, чтобы они друг друга не покалечили. Ох уж эти темпераментные турецкие коты.

Котята тем временем куда-то исчезают. Иногда потом они приходят в гости, по старой памяти спят у нас на качелях, ужинают и опять уходят. Вот такой круговорот котов на балконе.

Кстати, мне муж сказал, что если кот пришел к твоему порогу, надо его обязательно накормить. Примета у них турецкая такая.

Не знаю, как в других городах Турции, но в курортном Дидиме котам прекрасно. Они, как метко выразилась моя коллега-журналистка, «контролируют общепит». Их все любят. И они размножаются не по-детски. Целые улицы котов. Им оставляют еду везде, где можно и нельзя. Ставят плошки с водой в жару. Редко возле какого кафе или ресторана не увидишь пару-тройку вполне ухоженных кошек, которые спят себе в тенечке. А, просыпаясь, подходят к столикам и требуют пайки. Зато в нашем городе абсолютно нет проблемы мышей и крыс.

***

Кроме вышеупомянутой кошки, которую впору переименовать в «Яжемать», был у нас еще один турецкий представитель кошачьих, но недолго. Его принес сосед, который кошек не просто не любит, а терпеть не может. Принес на вытянутой руке за шкирку – прицепилась, говорит, заберите ради Аллаха, от греха. Дымчатый комочек, которого я тут же пожалела и назвала Пушинка. Через день она получила новое, более подходящее имя – Шайтан.

Это была уникальная кошка. Она возникала внезапно и везде. Только прогонишь ее в дверь, она уже врывается в окно. Она открывала лапой защелки, просачивалась через решетки. Упорно не хотела жить на балконе и ломилась в дом. Она уходила гулять с вечера, а потом в пять утра прыгала к нам в постель, доводя меня до инфаркта. И она ела хлеб. Никогда не видела, чтобы кошка с таким наслаждением пожирала сухой, ничем не размоченный белый хлеб, в безумных количествах, не запивая, огромными кусками. Мы списывали это на тяжелое детство, и пытались кормить ее протеинами, но хлеб она ела гораздо охотнее, чем курицу или рыбу. А кошачий корм не признавала вообще.