Джейн Р - Меня зовут Лаури

– О, это невероятный комплимент, Лаури. Но на самом деле мне тридцать семь лет, – она замерла, ожидая моей реакции. Реакция последовала незамедлительно. Я судорожно сглотнул слюну, нервно хихикнул, но не потерял лицо.

–Я бы бросил камень в того, кто сказал бы, что тебе тридцать семь.

Почувствовав, что лёд дрогнул, добавил:

– Ты самая очаровательная женщина на свете, Анника. И возраст тут совершенно ни при чём. Ты как роса, такая же свежая. Утреннее солнце, согревающее мир. Твой голос – это звуки музыки. Скрипка, виолончель, клавесин и весь оркестр. Ты даришь мне комфорт, с тобой уютно и это главное…

Чёрт! Я такой замечательный актёр, что поверил сам себе. Я расточал такие слова, значения которых даже не знал. Анника блаженно улыбалась и верила мне. Она наматывала локон на палец и играла с ним, закусывала губу, закатывала глаза, заливалась смехом, и я чувствовал себя Казановой в процессе обольщения. О, как я себе нравился в тот момент! Женщины любят ушами, это правда. Столько лапши, сколько я намотал на уши Анники, хватило бы для того, чтобы накормить всех итальянцев на свете.

– Извини, мне на минуту надо покинуть тебя, но я вернусь. Никуда не убегай, требую ещё и десерт, – мой голос звучал сексуально. По крайней мере, я на это надеялся.

В «Торреро» особое внимание уделяют дизайну. Так, чтобы дойти до уборной, нужно преодолеть три пролёта по винтовой лестнице, окружённой зеркалами и карнавальными масками. Открыв дверь, я чуть не заорал от страха. На меня смотрел устрашающего вида молодой человек с порезом на щеке. Его волосы торчали во все стороны, неглаженный свитер добавлял небрежности. Удивительно, как Анника сразу же не прогнала меня, опоздавшего и наглого. Кое-как приведя себя в порядок, я вернулся к своей даме.

– Я предложил бы тебе пойти ко мне после ужина, но скажу честно: не думаю, что моя мама обрадуется. Да, я живу с мамой, – я решил сразу взять быка за рога. Анника поперхнулась остатками вина, но всё же смогла выдавить из себя:

– Ты не перестаёшь меня удивлять, Лаури.

– Это моя вторая работа – удивлять тебя. К несчастью, она менее оплачиваемая, но более приятная.

– Удиви меня. Пожалуйста, – прошептала она, интимно приблизившись к моему уху.

Я расплатился по счёту, и мы побежали домой к Аннике, чтобы стать ближе друг другу.

Я не люблю читать романы. В них всегда всё слишком сладко, как сахарная вата. Но непомерное поедание сладостей может привести к диабету.

Так и любовь – её не должно быть слишком много.

Как ни печально, количество разводов растёт из года в год. Не то чтобы я не верил в любовь, но хочу оставаться реалистом. Я предпочитаю отделять «я хочу тебя» от «я тебя люблю», страсть – от душевных чувств. То, что было у нас с Анникой, было просто волшебно. Хотя этого, наверное, и стоило ожидать. Коко Шанель сказала: «Если женщина к тридцати годам не стала красавицей, значит, она просто дура». Эти же слова я отношу к интимным отношениям. Свою жизнь Анника не прожила бесцельно, это я вам точно говорю.

Я смотрел на её волнистые волосы цвета жжёного пшена, на её грудь и полные бёдра. Она могла бы стать моделью для скульптуры Афродиты в Древней Греции. Впервые я заметил, какие тонкие у неё черты лица, высокие скулы, красивая шея. Одна бровь Анники была выше другой, что придавало ей слегка удивленный вид. Глаза непонятного цвета. То ли голубые, то ли серые, возможно, зелёные. Мелкие сеточки под глазами были заметны только вблизи, а морщинки возле губ говорили о том, что она часто улыбается. В животе не порхали бабочки, мир не виделся в розовом цвете, но хотелось обнять эту женщину, и ни за что не отпускать.

Бекон шипел и шкворчал на сковородке. Я добавил к нему яиц, сварил кофе и принёс ей завтрак в постель. Это, кстати, ещё одно из правил как завоевать женщину. Анника благодарно улыбнулась. Она держала чашку двумя руками. Аромат разносился по всей комнате, и мне вдруг подумалось, что именно такое утро можно назвать идеальным стартом идеальных отношений.

После завтрака мы пошли в Кьязму, где не столько смотрели картины и произведения модерн искусства, сколько дурачились. Надевали наушники и представляли себя капитанами космического корабля, показывали язык особо ужасным картинам, играли со светом. Занимались любовью в туалете, который был таким узким, что я несколько раз ударялся локтями то о дверь, то о раковину, а в самый ответственный момент нажал на спуск воды. Мы смеялись, как дети, ели мороженое, гуляли по центру и пугали голубей.

– Как жаль, что мне скоро возвращаться в Америку, – Анника облизала ложку.

Мы сидели в маленькой уютной кофейне на пирсе, пили какао и ели воздушное тирамису. Я удивился.

– Что значит возвращаться в Америку?

– Разве я не говорила тебе, что в Финляндии по работе на три недели? Я закончила все дела раньше, чем должна была. Завтра поеду навестить родителей и встретиться с друзьями, а следующую неделю собираюсь провести с тобой, – она взяла ещё один кусочек пирожного с тарелки прямо руками и отправила в рот. Облизав пальцы, добавила:

– Конечно, если ты хочешь провести это время со мной, Лаури.

– Америка… – я никак не мог переварить информацию. – Я думал провести с тобой гораздо больше времени! Какая к чёрту Америка, если я здесь, для тебя, я хочу долговременных отношений, Анника. И хочу их с тобой!

– О каких отношениях может идти речь? Мы только познакомились! Моя работа для меня – самое главное. Ты не представляешь, как долго и упорно я работала, чтобы меня заметили. Сейчас у меня есть всё: машина, дом в Лос-Анджелесе, счёт в банке, статус, любимая работа…

– Мужа, – перебил я её пламенную речь, – у тебя нет ни мужа, ни детей. Сегодня ты здесь, завтра в Америке, через неделю в Африке. Но тебе уже тридцать семь, и с этим не поспоришь.

Я почти кричал на Аннику. Кричал и сам не верил в то, что говорю. У меня тряслись руки, лицо горело, но слова сами собой вырывались из горла. «Заткнись, неврастеник», – говорил я себе, но не мог успокоиться.

– Ты чувственная, привлекательная женщина. И не надо говорить, что отношения на один вечер для тебя достаточны. Твоя работа так важна для тебя, что ты готова принять своё одиночество? Счастлива ли ты осознавать, что ты никому не нужна и что никто не думает о тебе?

– Лаури, успокойся, – она пыталась остановить меня, но это было бесполезно.

Я настолько увлёкся, что не мог заставить себя замолчать. Мне было плевать, слушает ли меня Анника. Мне надо было выговориться. Возможно, сейчас я говорил ей то, что хотел сказать всем моим бывшим. Тем эмансипированным женщинам, которые предпочли мне карьеру. Во мне пылали гордыня и горечь.

– Мне всё равно, что ты уезжаешь. Удачи тебе и карьерного роста, – последние слова были наполнены таким сарказмом, что могли ранить больнее ножа.