Маргарита Ардо - Очертя голову

Но тут Красиков передумал и обхватил мою талию. Потянул и прижал меня к себе. Как всегда, немного скованный.

– Иди сюда, крошка!

Я оттаяла мгновенно, улыбнулась и мысленно поблагодарила его за то, что облегчает мне задачу. Пусть «Синие шортики» поймёт, что я занята, и нет необходимости мне вот так подмигивать. Абсолютно никакой! И вообще пляж большой. Здесь мы отдыхаем, и всё тут!

Паша вдруг добавил мне на ухо:

– Обними меня, Сончик! Давай, я разрешаю. Пусть французы видят, что мы тоже знаем толк в этом деле. Достал этот Маню: вы северная нация, северная нация! Как будто сам себе не отморозил всё на полярной станции!

А мне вдруг самой стало холодно, как на полюсе, несмотря на жару Средиземноморского солнца. Я почувствовала тепло от моих друзей и холод между нами с Пашей. Или это только мой мокрый купальник? Я выглянула из-за плеча Красикова, и увидела, как безмятежно уходит к пальмам на набережной «Синие Шортики». Гибкий, раскрепощённый, как гепард, с футболкой в руке. Свобода в каждом движении, в перекатывающихся под атласной кожей мышцах.

Паша похлопал меня ладонью по спине. Маню с Дахой рассмеялись. Вдалеке зазвонил колокол на какой-то яхте. Пахло морем и песком. И мне снова стало ужасно стыдно. И завидно…

Вчера Лука весь вечер за ней наблюдал, набравшись поистине грандиозного терпения. «Не торопиться!» – велел он себе и, кажется, это было весьма разумно. Он ещё в университете любил прорабатывать матчасть для эссе. А в наблюдении и подготовке тоже особый вкус – тонкая игра, от которой можно получить удовольствие. Сложный путь к цели делает его прекраснее, а цель – желаннее.

Лука себя показал и принялся вести осаду. И только слепой не увидел бы, что русская Boccасcina [1] (итал.) Боккачино – «рюмочка», используется с намеренной ошибкой в окончании, исправленном на женское «а», имея в виду фигуру героини и не только с подчёркнутой талией и красивыми бёдрами подглядывает за ним, касается своими светлыми, как ночные мотыльки, испуганными ресницами его голого живота и чуть ниже, рук и плеч, оценивает и чувственно прикусывает нижнюю губу, тает зелёно-голубыми, как море на отмели, глазами. Отирает платком предательские капельки пота на дивной, нежной шее.

В отличие от местных дам и туристок, делала это Боккачина, как Лука её про себя прозвал, тайком. Пряталась за журнал, за подругу, притворялась, что беззаботно резвится на горячем песке, бежит, соблазнительно показывая бёдра, в море, а он, Лука, просто так мимо проходил. Детский сад! Или особое русское кокетство, незнакомое итальянскому характеру…

Но тем интереснее! Ведь Лука подмечал, как менялся тембр её голоса при его появлении, взгляды воришки и намеренно непринуждённый смех. Кстати, прекрасная привычка туристов – выбирать для отдыха на пляже каждый день один и тот же пятачок – поближе к дому. Можно было не менять место осады.

В своей робости Боккачина была мила и восхитительно притягательна. От её голоса, странных слов на незнакомом языке, полувзглядов, смущения в животе становилось щекотно, и мозг отключался. Мамма мия, вот у кого стоило поучиться женственности и мягкости его соседке Хелене – не жечь глазами, а чувственно ласкать. Затем пугаться, встречаясь взглядами, прижимать уши, как нашкодившая кошка, виноватая и одновременно манящая. Беленькая и чистая, как сливочный десерт, Боккачина излучала то, что сложно было описать словами, но очень хотелось попробовать!

Следующим утром на пляж Лука бежал буквально «на одной ноге [2] Итальянское выражение: «с большой охотой» ». Издалека увидел, спрыгивая с бетонного парапета в песок: девушки были одни у самой кромки моря. Удача!

С моря тянуло приятным бризом, наполненным запахом соли и отпуска. Пальмы за спиной шумели листьями, на узкой дороге между набережной и сувенирной улицей сигналили машины. На весь пляж орал тощий, высушенный солнцем, немолодой француз с улыбкой клоуна: «Шушу-Ла-Пралин [3] Засахаренные орешки (фр.) » и сзывал со всех сторон малышню, раздавая, как фокусник, по одному сахарному орешку на пробу и жонглируя коробочками с типичным лакомством – засахаренным арахисом. Натуральный циркач!

Лука быстро приблизился к девушкам, бросил небрежно подстилку на песок возле подруги Боккачины – уверенной, спортивной, рыжеватой блондинки, которая фотографировала на телефон всё, что попадалось под руку. Подошёл почти вплотную к сидящей на плетёном коврике Боккачине, присел на корточки. Та, обернувшись, вновь вспыхнула, но, как магнитом, инстинктивно потянулась к нему. Лука заговорил с ней:

– Чао, белла рагацца! – и по-французски для верности: – Бонжур, ма белль [4] Здравствуй, моя красавица! !

По-русски то, что выдал гугл-переводчик, Лука не выговорил бы, даже хлебнув стопку виноградной Граппы.

Её подруга поздоровалась с ним, улыбнувшись, как знакомому. Но Бокканчина в ответ пискнула нечто нечленораздельное типа «здрвстЭ» – ужас, что за язык, – и спрятала глаза, сцепив ноги в замок и закрывшись.

Что за чёрт?! – подумал Лука, распрямившись. – Так делают только почувствовавшие опасность женщины. Она боится его?! С чего бы?

И тут нарисовался её мокрый ухажёр или муж. Чёртов павлин без хвоста, индюк ощипанный, с куриной задницей вместо физиономии и серым ёжиком на затылке. Зыркнул презрительно, продырчал на своём русском что-то не менее презрительное Боккачине. Та помрачнела, ещё больше замкнулась.

Лука и не подумал уходить: что это за шуточки? Развернулся к солнцу. Пляж муниципальный. Индюк устроил малышке ночью сцену ревности? Rompiscatole [5] Итальянское ругательство, обращенное к мужчине, аналог русскому «козёл» !

Однако Лука скоро убедился: нет, индюк никого, кроме себя, не замечал и скоро ушёл купаться, важный, словно море должно было почтительно выплеснуться на берег перед ним. Получил волной в морду. Начал ругаться, плеваться и прыгать, выплескивая воду из ушей.

Ага, с морем нельзя снисходительно! С детства Лука убедился: оно живое, вмиг научит почтительности.

Француз-гигант из компании Боккачины, чем-то похожий на популярного актёра из старых фильмов, который маме нравится, спросил у девушек, что они хотят, и побежал догонять коричневого, как эфиоп, продавца засахаренных орешков. Боккачина упорно смотрела в плетения соломенной подстилки. Что ж… Пусть приходит в себя!

Лука сбросил одежду и в синих плавках бросился в море. Вода охладила горячую кожу, приняла его, как своего, и обласкала. Ну хоть она, если не эта русская ледышка.

Луку задела её реакция. А присутствие индюка стало раздражать ещё сильнее. К счастью, тот арендовал скутер и умчался подальше. Вот и прекрасно! Хоть к чёрту на рога! Но время терять не стоило…