Ирина Андрющенко - Обещай любить меня

Мама успокоилась, согласилась со мной.

Вернувшись в кабинет директора, я протянула все деньги, что у меня были, мистеру Джеймсу.

– Этого хватит на 1 семестр обучения?

Здесь моя жизнь постепенно наладилась. Я стала стабильно учиться, у меня появились подруги. Близких я не заводила, так как в любой момент меня могли забрать родители. Однако проходили дни, недели, месяцы, а от них не было вестей. Сестра старалась звонить почаще и навещать иногда, но ни отца, ни матери я так и не увидела. Они все ссылались на занятость и нехватку времени.

Я сделала вывод, что своим уходом здорово облегчила им жизнь. Теперь они могли заняться собой и своими отношениями, пока я вдали от дома.

Пансион Милосердия состоит из 5 красиво отделанных корпусов: здание школы, спальные корпуса мальчиков и девочек, столовая и здание администрации. Мне тут очень понравилось.

Активный образ жизни это то, что сейчас мне было необходимо. Я занялась танцами. Стала посещать школьного психолога.

Однако вчерашний день испортил все.

Солнца не было, моросил дождь. Одна контрольная сменялась другой. Учителя, словно сговорившись, завалили нас домашними заданиями. Плюс ко всему я вляпалась в скандал, и тут-то мне позвонила мама, видимо вспомнила о моем существовании.

Я сорвалась и нагрубила ей… Она скрипучим голосом сообщила мне, что я веду себя неподобающе и неуважительно по отношению к ней. Пришлось успокоиться, в конце концов, она была тут не при чем.

Неожиданно, мама поинтересовалась, как мои дела и чем я вообще занимаюсь. Мне было любопытно, чем вызван такой чрезмерный интерес.

Потом, резко переведя тему, она заявила, что они с отцом помирились и переезжают. А я остаюсь в пансионе.

Ошарашено уставившись в стену, я выпалила:

– Это что, шутка такая?

На другом конце провода ответили:

– Нет, не шучу, надеюсь, ты все поймешь…

Я заплакала. Впервые за много месяцев я вновь ощутила щемящую боль. Где-то в сердце или в том месте, которое мы называем душой.

Находясь в пансионе все это время, я задавалась вопросом: правда ли то, что сказала мне тогда мама? И теперь я понимала, что все говорит об этом.

Минут через 10 мне на телефон пришла смс от отца:

«Дочь, мы приедем за тобой завтра. Прости нас. Ты ни в чем не виновата. Собирай свои вещи».

Прочитав ее, мне стало еще хуже.

Если бы не моя истерика, они бы и не сомневались в своем решении и оставили меня тут. Или… может так действительно было бы лучше? Как же я устала от ощущения ненужности.

Незаметно я погрузилась в чуткий сон. Ночь была тяжелой. Часто просыпаясь, подолгу не могла заснуть. Мне снились кошмары.

Наконец наступило утро. Я и соседка по комнате Джесс собирались на занятия.

На улице было тепло и ясно, намного лучше, чем вчера. Мы шли к школьному корпусу на урок французского по чисто выметенным дорожкам.

На уроке болтали о моем переезде. Подруга взяла с меня слово, что я ее не забуду, и каждый день буду присылать ей письма по эл. почте.

Нас прервал голос нашего директора, который внезапно появился на пороге класса.

– Мне нужно поговорить с Адель Уилсон.

Все дружно на меня уставились, а я лихорадочно перебирала варианты того, что я могла натворить. Встав, я проследовала за ним под любопытные взгляды одноклассников.

Мистер Джеймс провел меня в свой кабинет и усадил в кожаное кресло.

– Адель, мне предстоит сказать тебе непростую вещь. Просто выслушай меня.

Я кивнула, ожидая чего угодно. Отчисления, разборок, комиссии… но…

– Дело в том, что твоя семья разбилась на машине сегодня ночью. Подробности мне неизвестны. Звонок поступил меньше получаса назад, сообщили лишь, что Маргарет и Джордж Уилсон скончались по пути в больницу.

Я вскочила, еле держась на онемевших ногах.

– Что? Этого не может быть! Я вам не верю. Они, они… – к глазам подступили слезы – погибли?

Мистер Джеймс утвердительно кивнул.

Его лицо выражало печаль. Он закурил.

– Мне действительно жаль, милая. Есть ли у тебя еще родственники?

Едва сдерживая себя, чтобы не разрыдаться прямо в кабинете директора, я прошептала:

– Да, старшая сестра, она учится в университете, и в Бостоне живет тетя Кейт, родная сестра матери

Мистер Джеймс едва улыбнулся.

– Это замечательно. Значит, права опеки перейдут к ней. Мы напишем ей письмо. Можешь идти в свою комнату, я отстраняю тебя от занятий на неделю.

Мне ничего не оставалось, как встать и пойти по направлению к двери. Мистер Джеймс окликнул меня.

Я повернулась и уставилась на него, чувствуя, как земля все больше уходит из-под ног.

– Все будет хорошо…

Зачем говорить о том, что было на похоронах? Мне кажется, это бессмысленно.

Это больно, и особенно больно осознавать, что умер кто-то дорогой и любимый.

На похоронах я встретилась с Мелиссой и Марком. Сестра была раздавлена случившимся, на ней не было лица, однако я все-таки решилась и спросила о том, кто моя мама.

Она была искренне удивлена и подумала, что у меня случился нервный срыв. Убедившись, что она действительно ничего не знает, я немного успокоилась.

Приехав в Бостон, я увиделась с тетей Кейт. Она много плакала, я же наоборот не могла выдавить и слезинки. Все, что могла, я уже выплакала.

Несколько дней я провела в обществе тети и ее детей. Николь и София – близнецы, мои двоюродные сестры. Как только их приводили из садика, мы шли с ними на улицу.

Все эти дни падал снег. Хлопья белых снежинок кружились в воздухе, наполняя его морозной свежестью. Мы долго бродили с девочками по заметенным дорожкам, то и дело, играя в снежных ангелов.

Однако сегодня тетя забрала близняшек раньше, оставив меня наедине со своими мыслями. Мои ноги привели меня в скверик у их дома. Я гуляла, снег падал и падал, скрывая мои следы ото всех.

Мои мысли блуждали по этим морозным улицам вместе со мной. Я не знала, стоит ли задаваться вопросом о настоящей матери, не знала, где ее искать. И вообще, как жить дальше?

А снег тихо ложился на землю…

На следующий день за мной приехали, и я вернулась в пансион. На занятиях я замечала косые сочувствующие взгляды в мою сторону, но старалась их игнорировать. Мне это было неприятно, как будто я слабая и несчастная девчонка.

Шел урок тригонометрии. Я понимала этот предмет с трудом. Честно говоря, все эти вычислительные науки крайне раздражали меня. Я не любила ничего считать и думать, думать, думать.

Дни проходили незаметно. Шли минуты, которые плавно перетекали в часы. Шли дни, которые незаметно переходили в недели. В них была какая то монотонность, то, что заставляло меня их забыть, как только моя голова касалась подушки. Не было никаких вестей и от тети Кейт, никаких посылок, ни письма. Я много раз пыталась с ней связаться, но все тщетно. Это немного напрягало, но в конце концов все позабылось.