Карина Кэрри Прай - Мотылёк над жемчужным пламенем

Крик. Мама. Ток.

За выпивкой время летит незаметно, прошло уже больше часа, но я все равно не чувствую должного облегчения. Мне плохо. Выламывает кости. Дурно так, что кожа буквально кричит. Закрываю глаза и возвращаюсь в тот проклятый день.

Тогда ей снова стало плохо. Она попросила набрать ванну.

«Бедный мой мальчик» – повторяла она тогда, а не понимал в чем соль.

Я часто чувствовал себя плохо, недомогание было моим привычным состоянием. Мне изредка давали какие-то таблетки, а я не знал от чего меня лечат. С возрастом ко мне постепенно приходило осознание, что я медленно разрушаюсь. Мое тело буквально рассыпалось, болели органы, но в период ремиссии я стремительно восстанавливался и забывал о проблеме. Так повторялось ежегодно – это стало чем-то нормальным. Я жил по графику бешеной шкалы. То взлетал, то падал. То жил, то существовал. То любил свою мать, то желал ей смерти.

«Бедный мой мальчик» – слезливо повторяла она в тот день, а я ссылался на ее хмельное состояние.

Мне хватило сил опустить маму в прохладную ванну. Прямо в одежде. По ее бледному лицу стекали капли пота или это были слезы, я так и не понял. Ее лихорадило. Знобило. Она попросила нагреть воду.

«Сынок, пожалуйста…»

Через секунду на меня смотрела юродивая гримаса. Существо вернулось. В силу своей юношеской наивности я не придал этому большого значения, ведь монстр зачастую посещал ее тело. Но когда безобразное чудовище вцепилось в мою руку, то мне пришлось отрезветь. Оно говорило страшные вещи. Оно рассказало страшную тайну, а потом вовсе съехало с катушек.

«Нагрей мне ванну, мерзкий сученышь! – истерила оно. – Ты слышишь меня, выродок?! Мне холодно! Холодно!»

Я подскакиваю с кровати, но не потому что подобрался к самому страшному, а потому что в дверь постучали. Убрав со лба испарины, я иду открывать, уверенный, что увижу бабушку Дашу. Она передаст квитанции или угостит «селедкой под шубой», или же попросит перетащить стол из кухни в комнату, поэтому я не волнуюсь, но когда открываю дверь, то не признаю в гостье морщинистую соседку.

Напротив, эта гладка, как яблоко, и статна. На ней короткое платье и высокие сапоги, а из верхнего – скудная накидка на плечи. Чернильные волосы на контрасте с бледным лицом, они спутаны. Глаза прозрачны.

– Сигаретки не найдется? – с полуулыбкой спрашивает она.

На самом деле ей не нужна сигарета. Ей нужно кое-что другое.

Мы познакомились год назад, когда после очередной ссоры с отцом я курил на лестничной клетке. Она вышла из ниоткуда, попросила сигарету и представилась Джокондой. Я до сих пор не знаю ее настоящего имени, но откровенно говоря мне плевать. Она не разговаривала со мной, ни о чем не спрашивала, а просто отдалась мне возле грязного мусоропровода и так же молниеносно исчезла.

С тех пор Джоконда частый гость. Она такая же, как и я. Мы поняли это по короткому взгляду. Нам можно с друг другом все, что нельзя с другими. Все происходит на ином уровне, пусть максимально низком, но ином. И вот сейчас, я запущу ее в квартиру, сорву вульгарное платье и даже чая не предложу, займусь делом и отпущу в свободное плаванье. Я не знаю где ее море и не хочу вступать в эти в воды. Мы тупо молчим. Тупо трахаемся. Тупо прощаемся.

Джоконда покидает меня спустя час. К тому времени на улице начинают запускать салюты. До полночи остается пятнадцать минут. В своей комнате, возле старого компьютера, я создаю импровизированный стол. Включаю музыку. Из хриплых колонок матерится Глеб Самойлов, но едва ли мне полегчало. Я зря решил, что встреча с Джокондой поуспокоит меня. Мне стало только хуже.

Благо, алкоголь еще остался. Пью.

После боя курантов я около часа выслушиваю восторженные крики и делаю музыку громче. Мой мозг буквально взрывается. Вены превращаются в накаленные жгуты. Я злюсь, потому что остальным весело. Мне хочется оторвать чеку гранаты и подвзорваться вместе с этими счастливыми идиотами. Это невыносимо.

Благо, алкоголь еще остался. Пью. Пью. Еще.

Дикое возмущение и злоба. Отвращение и обида. Все эти эмоции заменили мне вспышки салюта. И опять изнуряющая фантомная боль, которая сжирает изнутри.

Алкоголь еще остался. Пью.

Меня начинает морозить. Подбираю с пола футболку, что стянула с меня Джоконда и натягиваю ее на влажное тело. Ищу отвлечение на сайтах. Первая открывшаяся вкладка «ВКонтакте» – переписка с Варей. На секунду агрессия отпускает, а любопытство берет свое. На страничке моей неказистой одноклассницы аналогичные репосты. Стихи да птички.

Личная информация скрыта. Музыка отвратна.

Алкоголь закончился.

Нервно стучу пальцем по левой кнопки мыши и в какой-то момент убираю ее из черного списка. Мои действия необъяснимы. Просто хочется. К моему огромному удивлению девчонка висит на сайте. Вместо того, чтобы лопать заливное за семейным столом, она репостит Омара Хайяма.

Больная.

Будто получив оповещение о разблокировки, та начинает печатать.

Больная извращенка.

Мне интересно, что она пришлет, поэтому не спешу отправлять ее в черный список. Даю ей минуту времени.

Варя 00:49

Я так и не сказала тебе спасибо…

Варя 00:49

Спасибо

Меня пробирает смешок. Да что с ней такое?

Варя 00:50

И с новым годом

Мои пальцы автоматически падают на клавиатуру. Я начинаю отвечать, но быстро одумываюсь.

Нет. Нет. Нельзя.

На секунду представляю ее по ту сторону монитора. У нее пучок на голове, а рядом тарелка с конфетами. Или оставила распущенными волосы, а конфеты давно съела. Сидит за розовым ноутбуком в ожидание ответа и кусает шоколадные губы.

Нет. Мне нельзя… Или хрен с ним? Виктор 00:51

сНо7$ вым годом /. Бл@#ть

Отправляю и кидаю в черный список.

Это были без преувеличения отвратительные каникулы. Мама измотала упреками относительно учебы и взрослыми советами, из-за чего хотелось пустить пулю в висок. Слышать от матери подробности половых отношений сравнимо с каторгой. В голове невольно возникают картинки их супружеской жизни – это мощный выстрел по слабой психике. Ариша неделю не снимала костюм снежинки, даже спала в нем, его блёсточки были везде. Я пила сверкающий чай и чихала волшебной пылью. Намертво войдя в роль атмосферного осадка, она летала по комнатам и падала на меня, как реальный снег на голову. Я люблю свою младшенькую, но порой ее слишком много. Сразу после праздника отец уехал погостить к родственникам, будто заранее предположил домашнюю вакханалию. Я завидовала ему, так как единственным моим собеседником был старый блокнотик.

Да, это были отвратительные каникулы, но самым отвратительным фактом было вернуться в ненавистную школу.

По традиции прихожу за тридцать минут до начала урока. Раскладываюсь. Открываю блокнот и ищу одно, из миллиарда, слово.