Наталья Дурунда - Искупление

Но не прошло и трех месяцев после родов, как Анна поняла, что снова беременна…

Вдруг видение рассеялось.

Больная пришла в себя. С трудом открыла глаза. Возле кровати – священник. Тихо молится. Анна не могла понять, где она: жива, или это уже ее похороны? Ведь то, что видела во сне – действительно пережила. Содрогнулась. Будто лишь сейчас осознала: смерть взаправду могильным холодом дышит ей прямо в лицо. Но она не хочет умирать! Нет! Ей всего неполных двадцать три года! Боже, какая молодая! Жизнь прекрасна! Еще и детки… Младшенькой Марийке всего годочек! Совсем без матери. Никогда не вспомнит… Кому они нужны? Кто полюбит, как родная мама? Кто вытрет сиротские слезы, прочувствует боль, успокоит в минуты отчаяния? О-о, Господи!

Материнское сердце разрывалось.

Глаза несчастной расширились и налились слезами. В них застыл страх перед неизбежным.

Мелана вышла из комнаты.

– Желаешь ли исповедоваться, душенька? – спросил духовный отец, когда остались наедине.

Анна закрыла глаза. Ее губы зашевелились.

– Что, милая? Не расслышал, – склонился к страдалице.

– Хочу ж-жить, – еле слышно прошептала несчастная, умоляюще глядя на священника.

Батюшка замер. Он уже не молод. Много чего в жизни повидал. И умирающих исповедовал. Но такое… Чувствуя ледяное дыхание смерти, сердешная хваталась за последнюю соломинку, как падающий с обрыва за воздух.

– Даст Бог – поправишься, – грустно усмехнулся отец Юрий и нежно погладил бедную женщину по голове. Он так проникся увиденным, что свободной рукой вытер скатившуюся слезу.

– Или что мучит твою душу? Может, грех какой? Покаяться хочешь?

Анна медленно, отрицательно покачала головой.

Святой отец уже хотел дать ей отпущение грехов, но в последний момент остановился. Губы больной шевелились. Она недоговорила. Или он не понял?…

– Н-не бу-ду испо-ве-довать-ся, – еле разобрал, наклонившись к Анне.

От услышанного потерял дар речи. Даже разогнуться не мог.

«Как не будет? – мелькнуло в его голове. – Неужели не понимает всю серьезность ситуации? Умирает ведь. Это очевидно. Разве что… – задумался, – страшный грех совершила…»

Почувствовал, как по телу побежали неприятные мурашки.

– О, Иисусе, Спасителю душ человеческих, помоги ей, – вытер, вспотевший от переживаний лоб. – Не молчи, милая. Спаси себя. Каким бы тяжелым не был бы твой поступок – Господь простит, если чистосердечно покаешься. Он разбойника, который всю свою жизнь Бога не знал, в рай пустил. Лишь потому, что уверовал перед смертью.

Но Анна молчала.

Губы ее дрожали. Из-под крепко сомкнутых век лились слезы, слабыми руками сжимала свое покрывало, но молчала…

Священник не оставлял надежды. Как врач, теряющий своего пациента в реанимации, суетился возле больной. Приводил множество примеров, когда Бог своим милосердием прощает грешников. Или какую страшную силу имеет Всевышний, когда ничтожный человек отрекается от Него.

Но все зря…

Вдруг Анна содрогнулась, словно ее током ударило.

Глубоко вдохнула.

– Отче Небесный! – из последних сил крикнула, глядя в потолок. – Загляни в мою душу-у! Ты…все видишь и… знаешь! Прости… Прости меня… Грешную! Прости! Загляни… Смилуйся… Я не хоте… – оборвалась на полуслове…

Резко закрыла глаза, вытянулась как струна и тяжело выдохнула.

В комнате стало неестественно тихо.

Священник склонился над больной и понял: Анна испустила дух.

Все… свершилось…

Так и ушла в вечность нераскаянной…

Киев.

2007 год.

– Вставай, соня! – донесся с коридора женский голос. – Ты только глянь, как высоко уже солнышко в небе. Не забыла, какой сегодня день?

– Забудешь тут… – сладко потягиваясь в кровати, лениво отвечала Эмилия. – Сегодня – мой юбилей. Взрослый праздник. Двадцать пять стукнуло. Старее-ею!!!

– Что-что?! – шумно открывая дверь, весело спросила мать.

Девушка рассмеялась, накрыв голову одеялом.

– Стареет она, – шутя иронизировала. – А что уж мне в свои сорок пять говорить?

Ирина Макарова воспитывала дочь одна. С мужем Давидом, чехом по национальности, развелась, когда Эмилии исполнилось семь лет. До этого семья жила в Праге. После расторжения брака Ирина с ребенком приехала в Украину. Вернула себе и, с разрешения мужа, девочке – свою фамилию Макарова. В Полтаве, после смерти ее родителей Марии и Бориса Макаровых, остался домик.

Там и жили, пока дочка не закончила среднюю школу и не поступила в столичный университет на факультет журналистики. Тогда Ирина продала родительський дом и купила в Киеве трехкомнатную «хрущевку». Все же лучше, когда ребенок под присмотром.

Женщина гордилась своей дочерью. Эмилия выросла именно такой, как она мечтала: открытой, коммуникабельной, образованной, интеллигентной. Ее любили окружающие, уважали и ценили друзья. Преподаватели ставили в пример другим.

Девушка занималась спортивными танцами, увлекалась поэзией.

После окончания университета мамина подруга Зоя Павловна Черкасова пригласила Эмилию к себе на работу, в прес-службу апелляционного суда, которую сама же и возглавляла.

Еще Эмма подрабатывала переводчиком, так как в совершенстве владела несколькими иностранными языками: английским, чешским и немецким. Находила время и для занятий с детьми в качестве репетитора.

Трудилась девушка много. Ведь у мамы – серьезные проблемы с сердцем, и давно. Физические нагрузки ей полностью противопоказаны. Каждый год необходимо проходить реабилитацию в частной клинике. А это стоит немалых денег. Бывали времена, женщины едва сводили концы с концами. О каких-то сбережениях нечего и говорить. За душой – пусто.

Максимально загруженный график и постоянная занятость лишали девушку возможности хоть иногда беззаботно понежиться в кровати. Такая роскошь, как затяжной утренний сон, считалась наивысшим наслаждением, просто блаженством. Поэтому сегодня, несмотря на праздничный день, ей совсем не хотелось вставать. Не искушал даже душистый запах маминых свежеиспеченных блинчиков. Ее фирменных: с тертыми яблоками и корицей, щедро политых медом.

Однако долго поваляться в кровати все-таки не удалось. Казалось – сама природа приветствовала именинницу. Как-то по-особенному пели птицы, исполняя праздничный гимн ее красоте и молодости. Утреннее солнце, проникшее несмелыми первыми лучами в ее комнату, наполнило ее золотой россыпью, а затем залило ярким искрящимся светом. С улицы доносился веселый смех детворы, выбежавшей на утреннюю прогулку. Где-то рядом залаяли собаки.

Эмилии уже не спалось. Она медленно поднялась с кровати и подошла к окну.