Галина Жадан - Семь рыбок золотых и одна черная

– Ну, не надо, не плачь, – утешала её Татьяна, – всё образуется. Никто тебя не уволит. Ну, с кем не бывает? А потом он адекватный руководитель, без истерик.

– Как руководитель? – Перестала плакать Аня. – Какой руководитель?

– Коммерческий директор. Андрей Николаевич Антонов. А что тебя так напугало?

– Всё! Теперь точно уволят, – обреченно выдохнула Анечка.

– Давай всё-таки выпьем кофе, поговорим, успокоишься!

– Теперь можно всё.

*

Анечка жила одна. Ее мать, похоронив пять лет назад мужа, отца Анечки, через год вышла замуж за предпринимателя, который был на шесть лет ее моложе, и переехала к мужу. А сейчас она вместе с ним жила не первый месяц в Англии, как она говорила, «по делам службы».

Анечка выросла в счастливой семье. У неё были любящие родители, которые чаще шутили, чем говорили серьезно. Но были они на удивление разными людьми. У матери был легкий характер: она не обижалась, не умела грустить или хмуриться, была легкой на подъем и могла петь сама для себя, не обращая внимания на чьё-либо присутствие. Отец Анечки был серьёзным и спокойным во всех серьёзных делах, он был старше жены на восемь лет и воспринимал её как ребёнка. Но отдыхать он любил весело, с выдумкой и шалостями, забывая о работе, о проблемах, как будто послушный и воспитанный подросток, перелезая через забор к соседям в сад за яблоками, становился сорвиголовой.

А ещё не чаял души в своей дочурке. С самого её рождения он был для неё больше матерью, чем настоящая: он сам купал её по вечерам, гулял, как только приходил домой с работы, а когда та стала подрастать, читал ей книжки, занимался с ней после школы, проверяя все домашние задания. Вместе они любили мчаться на «Жигулях» с ветерком, оба были влюблены в скорость. Он и Анечку научил отличному вождению, правила дорожного движения она знала назубок ещё с младшей школы, а когда ей исполнилось восемнадцать, она без проблем получила права.

Анечка платила отцу той же дорогой монетой любви, которую он вложил в неё. Для неё он был и другом и подругой, и матерью и отцом. Только ему рассказывала она сначала детские секреты, а потом и девичьи, доверяя ему всё. Он знал всех её друзей и подруг, частенько давал ей советы, которым она неуклонно следовала. А мать, как легкий мотылек, порхала вокруг них, радуясь, но не вникая и не влезая в эту дружбу. Впрочем, она оправдывала сравнение с мотыльком, среднего роста, миниатюрная, с хорошей фигуркой, она и выглядела очень молодо, их даже незнакомые люди принимали скорее за подруг, чем за мать с дочерью.

А Анечка была похожа на отца и внешне, и характером. Среднего роста, не красавица, но с запоминающейся внешностью: черты лица правильные, на подбородке ямочка, уголки губ, когда она улыбалась, поднимались вверх, придавая радостное выражение лица, а глаза – синие, бездонные, казалось, таили необыкновенную тайну. Но в целом она создавала впечатление очень серьезного человека, а редкая улыбка скорее подчеркивала её серьёзность.

Николай Игоревич был центром семьи, а для Анечки – ещё и центром вселенной.

Умер он так же, как и жил, спокойно и серьёзно. Вечером пришел с работы серьезный, погруженный в свои мысли, то ли грустный, то ли расстроенный, нехотя отвечал на вопросы жены, сказал, что очень устал, и лег спать. Умер во сне – не выдержало сердце.

Отдав с самого начала семейной жизни все вопросы в ведение мужа, Алла Сергеевна растерялась, когда он умер, и несколько месяцев жила как слепой котенок, натыкаясь на неразрешимые проблемы. Ей было невдомек, что Анечке тоже могло быть плохо, настолько она погрузилась в свои переживания. А Анечка, оставшись одна со своим горем, металась из крайности в крайность: то часами плакала, то могла сидеть и просто смотреть в одну точку, то, выйдя из дома на лекции, могла пройти пол-Москвы, так и не дойдя до института, а то могла лежать в кровати и день, и два.

Помогли ей друзья, которые устроили дежурства, стараясь постоянно быть рядом с ней. Потом пришла в себя Алла Сергеевна, как будто проснувшись ото сна и удивившись, что Анечку охраняют друзья, сменила их на посту. Теперь мать и дочь всегда были вместе, помогая друг другу перенести горе, понемногу приходя в себя и привыкая к одиночеству без мужа и отца.

Алла Сергеевна долго не могла решиться выйти второй раз замуж, боясь оставить дочь одну, но Анечка сама настояла на этом, пообещав матери, что с ней всё будет замечательно, убедив мать, что она в порядке и будет думать только об учебе и учиться на пятерки.

– Он взял меня любовью, – объясняла она свое второе замужество.

И правда, будучи младше Аллы Сергеевны, Олег Витальевич был настолько влюблен в неё, что стал её тенью, пока она не оттаяла после смерти мужа, и не приняла его.

После переезда матери к новому мужу, Анечка поначалу скучала, потом привыкла быть сама себе хозяйкой, и ей это даже понравилось.

А сейчас мать уехала вместе с мужем в Англию, но звонила дочери очень часто, давала ей советы и пыталась быть в курсе всех ее дел, обещая скоро приехать.

*

В субботу Анечка с утра, сделав домашние дела, которые накопились за рабочую неделю, легла на диван, открыв недочитанную книгу «Норвежский лес». Она любила еще со школьных лет поваляться на диване с хорошей книгой. Но сейчас вникнуть в происходящее ей никак не удавалось, мысли всё время убегали, и она ловила себя на том, что глаза пробежали несколько страниц, но ни смысла, ни действия она не уловила. Приходилось возвращаться к той странице, действие которой она помнила, и начинать пройденный текст сначала. То ли книга была слишком тяжелой, то ли её состояние было таково, что свои собственные мысли требовали большего внимания, чем чужие. Сделав несколько попыток, она отложила книгу и попыталась сосредоточиться на том, что её волновало. Она вспоминала рабочую неделю в новой фирме: новые люди, новая работа, новые проблемы… Она старалась всю неделю показать себя с самой лучшей стороны и, как она думала, ей это удалось. В смысле переводов. Там она показала себя на высоте. Все было замечательно, кроме… «Это же надо было облить директора кофе. А что бы я сделала, если бы меня девчонка облила кипятком? О Боже! Пятна кофе на любимом платье. Разодрала бы в куски! И уволила. Может быть, меня тоже уволят. А это затишье – просто идет оформление. А в понедельник я приду на работу, а мне выдадут расчет за неделю и трудовую книжку. Ладно, работу я найду, но как стыдно! Возможно, он вызовет меня к себе в кабинет. Ну, хоть какая-то радость. Я побежала бы к нему сломя голову. Что это я так прилипла к нему? Всё, надо забыть: и его, и этот злополучный кофе».

Её мысли прервал телефонный звонок. Звонила мать.

– Аннушка, привет. Как дела, моя красавица?