Влад Авилов - Марина

– Действительно, – поддержал его другой, – если, например, на улице зима, вы же не будете возмущаться, что у вас в огороде не растет редиска.

Эта, еще более философская сентенция, окончательно отрезвила спорщиков. Повесив головы они молча разошлись по своим участкам. Вполне возможно, что именно в такие минуты до некоторых, наконец, дошла суть нашей бездарной, в смысле, базарной экономики.

В соседнем селе, в полутора километров от дачного массива насчитывалось менее двухсот дворов и три пункта по приему металлолома, не считая крытых машин, приезжавших периодически, обычно уже в сумерках, в определенные места на окраине села. После очередной жалобы председателя садового кооператива, сельский голова ему объяснил:

– Вы, что думаете, я не пытался их закрыть. В район ездил, в область не один раз. Мне сказали: «Не суйся, если не хочешь неприятностей». Там многие в доле, а ниточки ведут в Киев. Миллионы тонн металлолома ежегодно уходит на судах из Одессы и Ильичевска за бугор. Неужели вы думаете, что таким как мы позволят поломать такое выгодное дело. У нас в селе курочат все, что можно, за немецкую автоматическую линию для дойки коров мы еще не расплатились полностью, и что? Нет линии. У вас черный металл еще не берут? Ничего, готовьтесь, скоро начнут. Вы там его много натаскали в свое время. На каждом участке и уголок и трубы. Так что прошу вас по-хорошему, не морочьте мне голову. Мы сейчас пробиваем разрешение на создание отряда самообороны с гладкоствольным оружием.

– Спасение утопающих дело рук самих утопающих.

– Вот, вот.

Марина посидела несколько минут в кресле на веранде, становилось зябко, и она вернулась в дом.

– Я это заслужила, – сказала она сама себе, прошла в кухню, достала из шкафчика начатую бутылку вина. Можно было спуститься в погреб и взять более холодное, но она махнула рукой, сойдет и так.

Подбросив дров в камин, Марина сняла джинсы, с удовольствием погладила ноги. Немного полноватые, но лодыжки все еще оставались узкими и стройными и могли свести с ума не одного мужчину при условии, что тот умел не только смотреть, но и видеть. Упруго шагая, она несколько раз прошлась по полу мимо камина. Волна теплого воздуха обдала обнаженные ноги, проникая вверх под трусики, тело мимоволи напряглось в ожидании. Марина вздохнула, плюхнулась на диван, поджала под себя ноги, немного поерзала, устраиваясь поудобнее, откинулась на спинку и сделала несколько глотков прямо из горлышка.

– Все равно никто не видит, – хихикнула она.

Всем снятся сны, правда разные. В нашей стране их можно разбить по сословиям. Продажным чиновникам, коррумпированным политикам и просто ворам, как правило, снится будущее. Вилла на Канарах или Испании, полуобнаженные красотки, а в лакеях графья или, в крайнем случае баронеты. После таких снов они со счастливой улыбкой делятся с нами. «Экономика стабилизируется», – с умным видом говорят одни. «Экономическое развитие характеризуется стабильным ростом, – вторят им другие». Завтра украинский народ станет жить еще лучше, – раздается разноголосый, но очень слаженный хор лакеев. И все счастливы, кроме этого самого украинского народа. Но кто на него будет обращать внимание, разве что перед выборами. Сокращается он ежегодно на сколько-то сот тысяч человек, и пусть себе. О чем тут говорить. Иногда, правда, снится и СИЗО, но реже, значительно реже. Да и стоит ли пугаться, ведь вокруг все свои, и «гарант», и генеральный прокурор, и милиция. Свои хлопцы в доску, если надо не подведут. Украла женщина кусок колбасы у соседа, чтобы накормить четверых голодных детей. Кстати, факт зафиксирован телевидением. И, ужас, и две буханки хлеба вдобавок. На страже закона, покушение на священную частную собственность. Ни в жисть не простят. И не простили. Четыре года отсидела в колонии общего режима. А дети? Что дети, нечего без надобности рожать. Это принципиальность, как и учит нас «гарант».

Новый уголовный кодекс давно надо было принять. Старый совсем не годится. В нем, хоть и теоретически, перед законом все равны. Конечно, среди равных есть равнее, но опять же, вдруг найдется журналист, какой-либо Гонгадзе, который спросит, а почему собственно? И не просто у соседа на кухне, а на всю Европу. Отвечать же что-то надо. Конечно, для таких случаев есть Потебеньки, а если этот самый Гонгадзе дурак и не унимается. Отстреливать надо, а это хлопоты и риск, конечно, остается. Но у нас для таких дел хлопцы имеются, дубы, все как надо сделают. Опять же в этой Европе всякие организации, комитеты имеются, чтобы они быстрее окочурились. Начнут вопросы задавать, делегации засылать и, о ужас, транш зарубят. А красти шо? От таких мыслей можно в психушку попасть, а не на Канары. В общем, одни хлопоты, А, с другой стороны, чтобы стройными рядами… Лозунгов побольше о народе и демократии. Быстрее все это надо делать, чтобы никто и тявкнуть не успел. Могут же американцы бройлеров за шестьдесят дней выращивать, а мы чем хуже? Поэтому и кодекс надо менять. Украл кошелек в трамвае, наши в нем не ездят, мерседес не влазит, или велосипед у соседа, опять же наши на велосипедах…, в тюрьму. Здесь двух мнений быть не может, по всей строгости, каленым железом выжжем наследие тоталитарного режима. А если «прихватизировал» банк, завод, или миллион зеленых в кармане случайно, по забывчивости, все мы люди, остался, тут с плеча рубить не надо, поспешишь, народ насмешишь. Недаром, когда Петросян говорит, что по Чубайсу тюрьма плачет, вся страна смеется. Этим горлопанам легко кричать. Ну пересажаем, а дальше что? Кто нас учить жить будет. Значит в Верховную Раду, там таких много. А если очень много «прихватизировал», да еще и партию свою создал, неважно какую, карманную, диванную или клозетную, в правительство такого.

Законодательно все это надо закрепить, чтобы никакой самодеятельности. Иначе откуда же элита возьмется. А если ее не будет, кто главного «пахана» подпирать будет. Страшно подумать, рухнет наша демократия и незалежность.

Нормальным людям чаще снится прошлое. Ласковое солнце, теплое море. Мягкий песок. Начало сентября, уже вторую неделю стоит прекрасная погода. Они лежат на пляже в Отраде. По небу плывут редкие бело-розовые облачка. Разноголосый приглушенный шум слышится как бы издалека, накладываюсь на шум прибоя, он обволакивает, и только доносящиеся с разных сторон звонкие голоса детей мешают закрыть глаза и погрузиться в сладостную дремоту.

Марина перевернулась на спину, Миша лежал тихо. «Может заснул», – подумала она. Хотелось снять бюстгальтер и грудью ощутить теплые солнечные лучи. Миша так любил их ласкать, особенно раньше. В последнее время их отношения изменились. В худшую сторону. И не потому, что любовь постепенно угасла, переходя в привычку. Конечно той страсти уже не было, но им уже не двадцать лет. В жизнь вошли страх и неуверенность в завтрашнем дне, Распалась не только страна, дезинтеграция общества нарастала, все больше людей оказывались ненужными. Если бы этими людьми были лентяи, карьеристы или приспособленцы, – процесс можно было объяснить и принять, хотя, конечно, любого человека жалко: в расцвете сил оказаться изгоем. Ей вспомнились традиционные кухонные разговоры вдвоем и с друзьями. Как они радовались, что наступит время профессионалов, каждый будет сам определять, как ему жить и даже жалели эту комсомольско-капеэсесовскую шайку бездельников. Наивные люди. Все оказалось до точности наоборот.